Преемственность

Часть I

История архитектуры – это история смены архитектурных прототипов, история служения выбранному идеалу с радикальными порывами к новой форме. До определенного момента искусство и архитектура были не столько творческим актом, сколько воспроизведением прототипа, прошедшего проверку вековой традицией. Все религиозное искусство как до наступления нашей эры, так и в христианской культуре было основано на художественном образце, каноне. Формы храмов из раза в раз повторяли исходные решения, символизирующие незыблемость постулатов веры и представлений о мире.

Эксперимент с формой поэтому следует искать в искусстве светском или при возникновении новых функций, когда прототип уже не может быть использован. Таковы были грандиозные свершения Древнего Рима – термы, акведуки и амфитеатры. Не менее важным явлением был феномен «храма как чуда», который воплощал неизбывную тягу человека к экстравагантности и роскоши, работе с беспрецедентными, нетиповыми конструкциями и размерами. Подобные уникальные здания – от Пантеона в Риме и Тадж-Махала до храма Василия Блаженного и проекта Дворца Советов – были характерны для каждой страны и эпохи. Тем не менее эти рекордные, нетиповые образцы являют собой достижения в рамках определенной культуры, технологической и художественной. Выбиваясь из ряда, они в то же время и принадлежат ему.

История архитектуры предстает как постоянный перебор вариантов, и цель этих экспериментов – обретение наилучшего образца, прототипа. Так устроена эволюция форм и в природе, и, скажем, в самолетостроении, где в серию попадает наиболее надежный экземпляр. Поэтому архитектура в значительной мере консервативна, а стилизация является важнейшим этапом обучения профессии. И только обновление / отмирание функции или возникновение новой конструктивной основы способны вызвать в истории архитектуры радикальную смену образца и эстетического эталона. Новации в идеологии или технике определяют, когда на смену одному стилевому прототипу приходит другой.

В постепенном накоплении различных форм и решений можно, однако, заметить и уникальные работы архитекторов-вольнодумцев. Племя этих новаторов, пассионариев немногочисленно. Подобная индивидуальная новация не всегда порождает формирование некоего нового стиля (как это случилось с Антонио Гауди). Однако подобный отказ от традиции есть также поиск нового прототипа, собственного закона (например, «стиля прерий» или Модулора Ле Корбюзье). Творческие стратегии могут быть различны – таковы работы Ф. Л. Райта и И.В. Жолтовского, по удивительной симметрии истории прошедших свой жизненный путь в одни годы. Но в целом ХХ век стал временем отказа от архитектурных прототипов и эпохой параллельного развития нескольких течений.

Более того, прославленные работы Ф. Л. Райта или Ле Корбюзье с учетом эволюции их стиля убеждали не только в силе дарования этих мастеров, но в парадоксальной эклектичности, в возможности испробовать «и то, и другое, а не одно или другое» (по выражению Р. Вентури). Именно в их работах не было бесконечного следования жесткому принципу, единожды выбранному прототипу. Достаточно сравнить аскетичную стилистику раннего Ле Корбюзье, воплощенную в вилле Савой, с раскованной пластичностью капеллы в Роншане или брутальной экспрессией Ля Туретт, ансамбля в Чандигархе. А ведь, казалось бы, верность выбранным принципам – это заветная архитектурная добродетель; именно этому учит нас творчество великого Андреа Палладио. И тем не менее свобода, способность вырабатывать новые языки, «не подражая даже самому себе» – все это стало важнейшим открытием мастеров ХХ века.

После Второй мировой войны и решительного отказа от исторических стилизаций архитектура модернизма создала целый ряд новых возможностей и решений. Однако это оказался также своего рода канон. Изначально новаторский, он быстро вошел в палитру общемировой архитектуры, то есть подвергался стилизации и тиражному воспроизводству. С 1956 г. и по сей день Сигрем Билдинг стал символом и архетипом высотного офисного здания. Наиболее радикальным художественным экспериментом на рубеже ХХ – ХХI вв. стали работы Фрэнка Гери и Захи Хадид, в которых каждый из авторов попытался создать своеобразный «стиль своего имени». Но так же, как это было и в ордерной классике, это стало узнаваемой авторской стилизацией, самоповтором уже вне географической привязки или функции.

В XXI в. просматриваются две перспективы – всевозможное использование 3D-печати и моделирования, а также специфического «архитектурного дизайна вне зданий». И если первая технология может дать архитектуре новые декоративные возможности, то вторая, не ограниченная ничем, кроме фантазии, даст зрителю богатейшие впечатления (как в пророческом фильме С. Спилберга «Первому игроку приготовиться»). Как представляется, этот новый мир – нарисованный в 3D и доступный лишь в VR-очках – будет в значительной мере фантазией на исторические сюжеты. Однако и работа по прототипам, и радикальная новация будут неотступно следовать в архитектурном творчестве за человеческой природой.

Часть II

Вопрос об архитектурной стилизации кажется раз и навсегда решенным; ХХ век ответил на этот вопрос решительным «нет». И хотя стилизации практикуют и «мастера современной архитектуры» (из недавних публикаций выяснилось, что этим занято даже бюро Нормана Фостера), всем понятно, что закат работы в стилях пришелся на первую половину ХХ в. Как кажется, век стилизаций ушел вместе с последним большим стилем – ар-деко, а сталинский ампир в 1940–1950-е был уже анахроничным исключением. Мир окончательно и бесповоротно повернул к прогрессу и авангардной стилистике.

Но в тоже время львиная доля особняков на Рублевке, интерьеров и целых жилых комплексов строится именно в «исторических стилях». И если наша система образования уже более полувека верна художественной реформе Н. С. Хрущева, иным оказываются вкус и предпочтения заказчиков. Более того, стилизация стала в архитектуре своего рода guilty pleasure, которым упиваются все – от подмастерьев до кутюрье, от ремесленников до профессионалов. Как это можно объяснить?

В некоторой степени это можно объяснить тягой к номенклатурной сталинской эстетике или ностальгией по дореволюционному Петербургу. Классика, историзм – естественный фон для наших фотографий в дни торжеств, свадеб или в отпуске. Это тяга к неведомой, древней цивилизации и культуре. Это тяга к норме, к соответствию принятым правилам. Но в еще большей мере – это тяга к сказке.

Итальянское Возрождение было обращено к античности. Классицизм восходил к Древнему Риму и Палладио. Эклектика XIX в. развивала приемы ренессанса и барокко. И только на рубеж XIX – ХХ вв. пришелся, как кажется, первый кризис стилизаций. Впрочем, отдельные течения эпохи модерна также были обращены в прошлое –от северного и русского модерна до палладианства и неоампира. Это был не упадок, но расцвет искусства и архитектуры, несмотря на очевидную ретроспективность форм и идей. Достаточно взглянуть на Ярославский вокзал Ф. О. Шехтеля, чтобы понять: это полноценная, высокопрофессиональная архитектура, хотя и созданная в рамках неорусской стилизации. В 1930-е в практику входит неоренессанс И. В. Жолтовского, после войны – стиль московских высотных зданий. Это была триумфальная архитектура. И не кривя душой, мы скажем: это была прекрасная архитектура.

Никто, по-видимому, не пытался объяснить: собственно, «зачем?» заказчики и мастера из века в век выбирают нечто «под старину». Тем не менее мы видим обширный ряд современных стилизаций, опирающихся на известные прототипы. Бесспорно, качество таких стилизаций часто просто ужасное. Но это результат отсутствия образования и у заказчика, и у архитектора.

Актуальное искусство оказывается актуальным только на историческом фоне. Однако этот фон теперь также исключителен. В отличие от ситуации столетней давности (эпохи расцвета авангарда), раритетным уже не является «актуальное», «современное». Теперь история – это драгоценность. И если мы побороли нищету в быту, то разве не глупо было бы жить в «нищете искусства»? Не будем сгущать краски, говоря, что, современная эстетика, работая на контрасте, паразитирует на исторической ткани города. Это скорее «инь и ян» глобальной культуры, где наше увлечение древним и ультрасовременным чередуются, не исключая, а эмоционально дополняя друг друга.

Кто-то скажет, что культура второй половины ХХ в. смотрится просто провалом, деградацией. Для отдельных видов искусства это верно, но не во всех. Возможно, какие-то виды искусства уже просто пережили свой расцвет. Человеческая гениальность просто реализует себя сейчас в иных сферах – в науке, технике.

Есть ли шанс у Нового Историзма, у исторической культуры в XXI в., у стилизации? Только если у нас будет соответствующее достижениям древних – образование. Эпоха Возрождения опиралась на труды гуманистов, на усилия тех, кто откапывал античные подлинники и находил подлинную скульптуру или фрески, кто рисовал планы терм. Нам нужна своя Академия и честное осознание: человеку нужна культура. Но ХХ в. показал, что готов уничтожить и человека, и культуру.

И главное – у нас есть своя античность, своя Атлантида: русская культура как часть мировой – от Аристотеля Фьораванти до Ивана Жолтовского. Уничтожаемая в ХХ в., русская дореволюционная культура сейчас взывает о спасении. И наш долг признать себя ее сыновьями, принять в дар ее сокровища и спасти, восстановить утраченное. В путь!

Ле Корбюзье давно перестал восприниматься актуальной фигурой. Его некогда революционные идеи сегодня стали целью остроумия редких журналистов и блогеров, разоблачающих кумира своих дедов как «архитектурного врага народов». Формальные мотивы, некогда введенные Ле Корбюзье в оборот и с тех пор прошедшие через тысячи рук, сегодня утратили свое авторство: продолжающие их активно эксплуатировать, как правило, и не подозревают об их первоисточнике.

Популярность Ле Корбюзье во многом базировалась на его (в большой мере созданном им самим) имидже пророка «лучезарной», не оставляющей вопросов рациональности. В СССР 20–70-х годов Корбюзье «выбирался сердцем». Его любили, в него верили, ему служили как некому профессиональному божеству, без вопросов и сомнений, без потребности понимать. Реальный Ле Корбюзье как сложное интеллектуальное явление прошел мимо советских архитекторов. Значительный писатель, теоретик-полемист, Корбюзье у нас сколько-нибудь полно и качественно не переведен, а стало быть, и малоизвестен.

Между тем Ле Корбюзье принадлежит к числу немногих фигур ХХ столетия, оказавших решающее влияние на облик «новейшего времени», с его достижениями и провалами. Окружающая нас сегодня материальная среда в большой степени сформирована идеями Корбюзье и руками его последователей и поклонников. Профессиональное сознание прочно структурировано восходящими к Корбюзье понятиями и концептами. И пусть запоздавший, анализ его наследия, архитектурного, живописного и литературного, необходим нам сегодня для понимания как опыта прошедших десятилетий, так и того, что мы делаем сегодня.

  Ортодоксальное модернистское сознание привыкло видеть «современную архитектуру» развивающейся в непрерывном новаторском поиске и отмежевывающейся от какой-либо «исторической» традиции. Сегодня, с крушением оптимистично-прогрессистской картины мира и утратой модернизмом роли апогея архитектурного развития, встает задача восстановления «связи времен» и нахождения надлежащего места модернистскому фрагменту в общем пазле истории архитектуры. В течение последних десятилетий, благодаря усилиям ведущих критиков Запада – Кеннета Фремптона, Чарльза Дженкса, Жана-Луи Коэна, Жака Люкана (у нас интересно писал о Корбюзье И. Г. Лежава» [Лежава, 2015]), произошла кардинальная реинтерпретация личности и наследия Корбюзье, продемонстрирована реальная сложность его творческого мира, столь отличного от все еще привычного нам одномерного имиджа Корбюзье как столпа авангарда.

Истоки творчества: от ар-нуво к неоклассике

Раннее творчество Ле Корбюзье (собственно, тогда еще Шарля-Эдуара Жаннере-Гри) долгое время оставалось малоизвестным, оказавшись в тени его знаменитых «белых» вилл 20-х годов, которые и считались первыми произведениями Ле Корбюзье. И сегодня мы не вполне отдаем себе отчет в том, что к 1920-м годам сложившийся 31-летний мастер уже имел за плечами 18 лет активного творчества. Годы учебы в Школе искусств в Ля-Шо-де-Фоне (где Корбюзье получил диплом дизайнера часовых корпусов) прошли под знаком закатного ар-нуво. В ученических ювелирных и дизайнерских работах Шарля-Эду-арда Жаннере-Гри можно увидеть влияние Рене Лалика и Альфонса Мухи. Хотя уже в своей дипломной работе (задняя крышка карманных часов с гравировкой по мотивам городского герба Ля-Шо-де-Фона) Шарль-Эдуард преодолевает это влияние, предвосхищая свои будущие кубистские увлечения.

Первые осуществленные виллы – образцы ар-нуво в его местном вернакулярном варианте Style-sapin – «елочного стиля», который в ряде эскизов юного Жаннере-Гри начинает напоминать «дорнахский стиль» антропософской архитектуры Рудольфа Штейнера.

Перелом в его пристрастиях связан с опытом работы в мастерской братьев Перре в 1908–1909 годах и годом позднее – в мастерских Петера Беренса и Теодора Фишера. Если бы мы захотели конкретизировать наиболее вероятное место и время рождения модернизма, мы должны были бы указать на Берлин начала 1910-х годов, мастерскую Петера Беренса, где в это время совместно работали Людвиг Мис (в недалеком будущем Мис ван дер Роэ), Вальтер Гропиус и Шарль-Эдуар Жаннере-Гри, который через 10 лет примет псевдоним Ле Корбюзье. В мастерской Петера Беренса Ле Корбюзье попал в узкую среду наиболее авангардных для своего времени проектировщиков и художников и в то же время в атмосферу почти религиозного увлечения идеями и образами Фридриха Ницше, где мог наблюдать рождение беренсовского Заратуштра-штиля – упрощенной до брутальности «сверхчеловеческой» неоклассики. Именно здесь наивысший для своего времени уровень технических и артиcтических компетенций соединился с неоклассическими пристрастиями мэтра-ницшеанца.

Ницше, философия которого выросла из классической филологии, объявил христианство «лживой религией слабых и трусливых» и предложил в качестве нового ориентира языческий в своих корнях культ силы, рационального прагматизма, телесности и здоровья. Именно философия Ницше позволила вновь увидеть в античном наследии, казалось бы безнадежно опошленном десятилетиями эклектичного академизма, потенциал для радикального эстетического обновления. И свойственная Ле Корбюзье склонность к переосмыслению и проекции в «светлое будущее» образов, идей и даже конкретных решений классической древности зародилась в 1910 году в результате совместного воздействия идей Фридриха Ницше, практики Петера Беренса и впечатлений «Путе-шествия на Восток».

«Путешествие на Восток»: Акрополь и творческая инициация Ле Корбюзье

Этапным событием для формирования творческой личности Ле Корбюзье было предпринятое им в 1910 г. путешествие из Вены в Рим через Балканы, Константинополь и Афины. Заметки из этого «Путешествия на Восток» составили одноименную книгу, документирующую зарождение репертуара идей и форм, определивших последующую карьеру Ле Корбюзье. Книга обрывается, казалось бы, на середине: последние страницы посвящены впечатлениям от афинского Акрополя и Парфе-нона, последующие впечатления уже не имели того же значения. Напряженно эмоциональный, почти интимный тон этих страниц выделяет их на фоне прочих текстов Корбюзье: они фиксируют, по замечанию Ж. Люкана, «самое сильное архитектурное впечатление всей жизни» Ле Корбюзье [Lucan, 1988]. В «Путешествии на Восток» Корбюзье прямо ставит Акрополь и Парфенон на пьедестал недостижимого идеала совершенства. Через десять лет он повторит это в «К Архитектуре», двадцать с лишним лет спустя напишет о том, что «современная архитектура должна ответить на вызов Акрополя» [Le Corbusier, 1933], подтверждая стойкость впечатлений молодости.

Принятие этого идеала не было для молодого Шарля-Эдуара Жаннере чем-то естественным или легким. В Афины он приезжает скептиком, получившим «передо-вое» образование на идеях ар-нуво и вовсе не склонным разделять господствующее мнение: «Так почему же, вслед за тысячами других, я должен воспринимать Парфенон в качестве непререкаемого Учителя... и признавать, хотя бы и с гневом, его превосходство?» [5, с. 106].Он убеждается в этом почти принудительно: его впечатления от Пафенона выдержаны в лексике сцен насилия: «Дух власти триумфует... Антаблемент своей жестокой прямолинейностью (сruelrigidity) разрывает и терроризирует пространство. Все проникнуто духом сверхчеловеческой неизбежности. Парфенон, эта ужасная машина / terriblemachine / размалывает и подавляет все вокруг». «Его гигантское явление ошеломило меня с поистине кровавой жестокостью... Обхватив голову руками и опустившись на одну из этих ступеней времени, вы чувствуете внезапно охватившую вас и не проходящую дрожь... Дни и недели проходили в этом кошмарном сне, когда мы бывали здесь с раннего утра до вечера... Вначале был сильный удар. Сначала – восхищение, преклонение, потом – подавленность. Это проходит, и у меня тоже. Я иду между чудовищных колонн и антаблементов, мне больше неприятно сюда ходить... Все – умиление кончилось. Это роковое искусство, от которого не убежишь. Ледяное, как огромная неколебимая правда» [Ле Корбюзье, 1991]. Парфенон в восприятии Корбюзье предстает совершенным воплощением победоносной воли, непререкаемой власти абсолютного совершенства. Идеал, заметим, по своей сути тоталитарный и, будучи растиражированным в бесчисленных низкопробных подражаниях, породивший многие из не самых приятных черт «современной архитектуры». С другой стороны, отказываясь от приторно-вялой красивости «антики» академистов, Корбюзье приходит к близкому подлинной античности сочетанию «трагедии с ликующей радостью». Гармонии как воплощения «сверхчеловеческой неизбежности», вечной борьбы непримиримых начал. В интерпретации Акрополя и Парфенона Корбюзье мы видим зарождение ряда базовых тем его дальнейшего творчества.

Идеальная призма. Фундаментальный для архитектуры модернизма концепт «чистой призмы» Корбюзье впервые открыто формулирует в 1929 г. в эскизе «четыре композиции» [Le Corbusier, 1999]. В «Путешествии на Восток» мы наблюдаем момент зарождения призматических пристрастий Ле Корбюзье и находим первоисточник этого понятия – Парфенон: «Именно здесь подтвердилась прямизна храмов, дикость ландшафта... Антаблемент своей жестокой прямолинейностью... Парфенон... его обращенный к морю куб господствует над окружением... странно возвышается скала с плоской вершиной, в правой стороне которой белеет куб. Парфенон и Акрополь!.. Парфенон, единственный и квадратный... фасад, который как блок гигантской мраморной призмы, обработан до самого верха с очевидной математической точностью и чистотой, какую привносит в свою работу механик... Все фронтоны отменены, кроме Парфенона, этой глыбы из другого мира» [Ле Корбюзье, 1991].

Парадигматичность Акрополя и Парфенона для Корбюзье проявилась в его написанном в 1918 году натюрморте La Cheminee (камин), который сам Корбюзье считал своей первой картиной. На полке камина выставлена композиция из гипсового куба и пары книг, условно воспроизводящая Парфенон с Эрехтейоном на плато Акрополя.

Все это заставляет видеть в Парфеноне прототип всех «чистых призм» Корбюзье – от ранних призматических вилл до небоскреба ООН, «Марсельской единицы» и Секретариата в Чандигархе. Другая особенность Парфенона, отмеченная Корбюзье – его руинированность, вынуждающая зрителя восполнять в уме утраченные части и таким образом лишь подчеркивающая его «идеальность». Возможно, именно к Парфенону восходит и намеренная незавершенность, «руинированность», свойственная ряду «призм» ле Корбюзье, например виллам Савой и Шодхан.

Машина «Парфенон». Броненосец «Акрополь». В «Путешествии на Восток» Корбюзье впервые прибегает к сравнению здания с машиной: «Парфенон, эта ужасная машина, размалывает и подавляет все вокруг». Дальнейшее повествование дает понять, о какой именно машине идет речь: «И у моего левого плеча, словно броневая обшивка, возникла громадная мнимая стена из живых каннелюр колонн, причем гутты мутул были похожи на за-клепки» [Ле Корбюзье, 1991].

Затем снова упоминаются «заклепки», а мрамор еще раз сравнивается с «новенькой бронзой». Наконец, следует впечатляющая картина закатного Акрополя, описанного как трагедия охваченного пожаром броненосца: «Затухающий свет сгущается в массу цвета свернувшейся крови над... Акрополем с его Храмом – бесстрастным штурманом, который ведет (корабль) вдоль своих продольных сторон....Его колонны, погруженные в тень, поддерживают темный фронтон, но блики света прорываются между ними как пламя из иллюминаторов горящего корабля» [Ле Корбюзье, 1991]. Позднее Корбюзье уточнит и модернизирует метафору, заменив «новенькую бронзу» на «полированную сталь» [L'Esprit Nouveau, 1923].

Мы видим здесь совместное зарождение двух важнейших тем Ле Корбюзье – «дома-машины» и «дома-корабля». Причем смысл, изначально вкладывавшийся Ле Корбюзье в метафору «здания-машины», которую мы привыкли воспринимать как манифестацию утилитаризма, обнаруживает свою исходно эстетическую природу. Машина впервые выступает у Ле Корбюзье как метафора высшей степени эстетического совершенства, «механическому» воздействию которого сопротивляться невозможно.

Первая и подлинная «машина» Корбюзье – это Le Parthenon, cette machine terrible 1911 г., позднее, в 1923 году, названный также machine a»emouvoir, («машиной для эмоций») [Ле Корбюзье, 1991]. Таким образом, Une maison est une machine à demeurer («дом – это машина для проживания») 1921 года [L'Esprit Nouveau, 1921] (позднее измененная на machine a»habiter – «машину для жилья») оказывается лишь позднейшей переработкой этой метафоры.

Плато Акрополя – палуба, toit-terrasse. Корбюзье описывает плато Акрополя следующим образом: «Только храм, небо и вымощенная плитами площадь, истерзанная веками грабежей и насилия. И больше ничего от внешней жизни здесь не проявлялось... другой мир... тот самый, который захватывает человека и возвышает его над этим миром... Там ничего не известно о сегодняшнем дне, там живут в другом времени... Внезапно обернувшись, я охватил взглядом с этого места, когда-то доступного лишь богам и жрецам, все море и Пелопоннес... Отвесный склон холма и возвышение храма над плитами Пропилей скрывает от глаз все признаки современной жизни. Вдруг пропадают две тысячи лет, и вас охватывает страстное поэтическое чувство» [Ле Корбюзье, 1991]. Корбюзье всячески подчеркивает идеальный, «иномирный» и «иновременной» характер изолированной сцены, той каминной доски из его первого натюрморта, на которой и происходит «точная и мудрая игра форм, соединенных в солнечном свете». Знаменитая дефиниция, без сомнения рожденная впечатлением от Акрополя.

Этот идеализированный «иной мир», высоко вознесенный над миром обычных людей, предназначен для высших существ. Подобно плато Акрополя «когда-то доступного лишь богам и жрецам», идеализированный ландшафт террасы виллы Савой «доступен» ницшеанским сверхсуществам нового модерного мира. Эта метафора, вполне очевидная клиентуре Корбюзье (банкирам, промышленникам и политикам), несомненно, льстила им, поднимая в собственных глазах.

Вспомнив о броненосце «Акрополь», мы увидим, что эта сцена одновременно является и палубой. Позднее в комментариях к проекту парижского пентхауза Шарля Бастеги (1929) Ле Корбюзье пишет о стремлении создать «сенсационное ощущение простора, как на океанском лайнере» [Lucan, 1988]. Мы вряд ли ошибемся, увидев в излюбленном Ле Корбюзье квадратном мощении «крыш террас» эхо «вымощенной плитами площади» Акрополя. Обращаясь к марсельской «Юнит» (формальному манифесту послевоенного творчества Ле Корбюзье), можно оценить многослойность ее античной адресности: призматическое многоэтажное «тело», само по себе являясь эхом призмы Парфенона, предстает сложной метафорой «плывущего» в волнистом пейзаже гор «океанского лайнера» и в то же время «скалы Акрополя» – цоколя, несущего ансамбль храмов. Одному из них (гимнастическому залу) придана форма перевернутой лодки, что реализует древнюю метафору «наоса», храма-ладьи. А знаменитые расширяющиеся кверху скульптурные объемы вентиляционных шахт, связанные с серией скульптур и эскизов «Убю (Тотем)», вполне узнаваемо «исполняют обязанности» античных скульптурных колоссов. Они же – трубы океанского лайнера.

Более того, мне кажется, что, рисуя перспективную аксонометрию кровли «Юнит», Ле Корбюзье имел перед глазами эту перспективную «птичку» Акрополя. Взаимоотношение с окружением: борьба, победа и господство. Ницшеанство и модернизм. Наряду с Марксом и Фрейдом, властителем дум Европы рубежа ХIХ–ХХ столетий был Фридрих Ницше. Не будет преувеличением назвать его духовным отцом европейского радикализма, наложившим печать своего внеморального активизма на все революционные явления своей эпохи как в политике, так и в искусстве. Разумеется, юный Шарль-Эдуард Жаннере-Гри не мог пройти мимо идей Ницше, и это увлечение не было случайным. Ницше сохранял значение для Ле Корбюзье вплоть до позднего периода творчества: следы знакомства с сочинениями Ницше вполне явственны в послевоенной «Поэме прямого угла». Сохранился экземпляр «Так говорит Заратустра» с пометками Ле Корбюзье, прочитанный им в Париже в 1908 году [Jencks, 1987]. В путешествие на Восток, предпринятое сразу из мастерской Беренса, Корбюзье отправился пылким ницшеанцем и Акрополь увидел и описал сквозь призму идей и образов Фридриха Ницше.

Акрополь и Парфенон представлены Корбюзье как чужеродные захватчики, овладевшие враждебным им ландшафтом. Их господство описывается как непрерывная кровавая борьба, оставляющая на теле ландшафта раны («гора Пендели... с развороченной мраморной раной на склоне»). При этом «Акрополь с храмами на его вершине» – единственное ценное в окружающем ландшафте – «жемчужина», составляющая смысл существования «раковины», без жемчужины теряющей ценность и значение. Они властвуют над изнасилованным окружением именно так, как мечтал Ницше: «В архитектурном произведении должна воплощаться гордость, победа над тяжестью, воля к власти; архитектура есть нечто вроде красноречия власти в формах, то убеждающего, даже льстящего, то исключительно повелевающего. Высшее чувство власти и уверенности выражается в том, что имеет великий стиль. Власть, которой уже не нужны доказательства; которая пренебрегает тем, чтобы нравиться; которая с трудом отвечает; которая не чувствует вокруг себя ни одного свидетеля; которая живет без сознания того, что существует противоречие ей, которая отдыхает в себе, фаталистичная» [Ницше, 2015].Красота Парфенона – это продукт «веков грабежей и насилия», но также и сегодняшний источник перманентного насилия, над ландшафтом и зрителем, визуального и эстетического: «Все проникнуто духом сверхчеловеческой неизбежности. Парфенон, эта ужасная машина, размалывает и подавляет все вокруг. Уже издали... его обращенный к морю куб господствует над окружением». Эта властная красота подчиняет себе, вынуждает к беспрекословному повиновению: «Но почему вкус, а скорее сердце... ведет нас даже против желания на Акрополь, к подножию его храмов?.. Парфенон... Его гигантское явление ошеломило меня с поистине кровавой жестокостью... Сначала – восхищение, преклонение, потом – подавленность... Я иду между чудовищных колонн и антаблементов, мне больше неприятно сюда ходить... Это роковое искусство, от которого не убежишь. Ледяное, как огромная неколебимая правда» [Ле Корбюзье, 1991].

Поражает настойчивость, с которой Корбюзье пишет о крови: красный Парфенон, появляющийся с «кровавой жестокостью», являющийся результатом «веков грабежей и насилия», «размалывает и подавляет все вокруг», нанося рваные раны Пентеликону, а затем в сумерках «цвета свернувшейся крови» уводит пылающий броненосец «Акрополь» в сторону «Пирея и моря» [Ле Корбюзье, 1991].

Ницшеанцем Корбюзье остается до конца жизни, как о том свидетельствует «Поэма прямого угла», от-дельные места которой трудно понять без учета параллельных мест у Ницше. Именно в борьбе и столкновении противоположностей Корбюзье видел смысл существования и источник красоты. В 47-м году Ле Корбюзье так говорил о борьбе и себе как борце: «Порой я прихожу в отчаяние. Люди столь глупы, что я готов сдохнуть. Всю мою жизнь люди хотели смять меня. Сначала они называли меня грязным инженером, потом живописцем, который старается стать архитектором. Затем – архитектором, который пытается писать картины. Сначала коммунистом, потом фашистом. К счастью, у меня всегда была железная воля. Робкий в молодости, я заставлял себя пересекать рубиконы» [Hellman, 1947].

Одним из материальных свидетельств ницшеанства позднего Ле Корбюзье является рисунок 1952 года, подаренный им Лусио Косте: звезда, над ней облако, еще выше – окровавленный меч. Ниже подпись: mon blason (мой герб). Девиз к гербу, придуманному Корбюзье для себя гласит: La vie est sanspitiş (жизнь безжалостна). Тот же рисунок, но без девиза, украшает «иконостас» «Поэмы прямого угла». Теперь и сам герой поэмы, «прямой угол», кажется мне символом ницшеанского радикального волюнтаризма. Promenade Architecturale и Disordre apparent.

Для того чтобы еще более приблизиться к дефиниции архитектурного идеала Корбюзье, необходимо выйти за рамки «Путешествия на Восток» и обратиться к книге 1923 года «К Архитектуре», в которой впечатления 1911 года получили дальнейшее развитие. К ним восходит базовая для композиционного мышления Корбюзье концепция, выраженная в понятиях «архитектурного променада» и «кажущегося беспорядка». Оба понятия описывают одно явление: равновесно-асимметричный градостроительный ансамбль античной поздней классики рубежа V – IV столетий до н. э.

Концепция «архитектурного променада» имеет свой первоисточник в «Истории Архитектуры» Огюста Шуази. Который в ходе анализа ансамбля Акрополя предположил, что асимметрия расположения составляющих его сооружений не случайна, а преследует цель формирования в восприятии посетителя серии гармоничных «кадров», чередование которых драматургически продумано. Концепция Шуази предлагала альтернативу осевой координации и симметрии, наиболее характерным для современной ему академической практики. Она предполагала сочетание строгой симметрии внутренней организации элементов сооружения с живописностью их взаиморасположения, обусловленного требованиями ландшафта. Шуази находил аналогию сочетания внутренней симметрии сооружений с свободной живописностью их взаиморасположения в дереве, крона которого живописна, а каждый из листьев симметричен. Новым в подходе Шуази стал учет динамической компоненты восприятия, позднее положенный в основу организации видеоряда пионерами кинематографии, в частности Сергеем Эйзенштейном.Третье из «Трех напоминаний господам архитекторам», впервые опубликованное в третьем номере «Эспри Нуво» [L'Esprit Nouveau, 1920], проиллюстрировано заимствованной у Шуази [Шуази, 1906] схемой Акрополя с обозначением маршрута посетителя святынь и описанием последовательности его впечатлений. Эта умышленная асимметрия была здесь же, в подписи к схеме, определена Корбюзье как «кажущийся беспорядок» – одна из важных категорий последующего творчества архитектора. Начав с осевых построений традиционно-академического толка, Корбюзье большую часть своей карьеры совмещал оба композиционных принципа, постепенно начал отдавать предпочтение живописному, который стал преобладающим в послевоенный период его творчества.

Ноу-хау самого Ле Корбюзье – идея применения ландшафтной концепции «архитектурного променада» в организации интерьера. Одним из ранних примеров этой метафоры является вестибюль здания Центросоюза, описываемый Корбюзье как озеро с вливающимися в него реками пандусов [Cohen, 2008].Парфенон и вилла Савой. Модернистский идеал «белой виллы» как футуристическая проекция античной мечты

Попробуем сформулировать «модернистский идеал» на основе описаний Ле Корбюзье Парфенона и рассмотренной сквозь призму этого описания виллы Савой – формального манифеста Ле Корбюзье и наиболее совершенного воплощения восходящего к прототипу Парфенона концепта «чистой призмы».

Иноприродность окружению. Парфенон оторван от земли высотой скалы Акрополя. Связь с землей виллы Савой подчеркнуто ослаблена. Она касается земли редкими тонкими колоннами и производит впечатление временно приземлившейся, подобно тому, как Парфенон верхом на Акрополе, по впечатлению Корбюзье, может отплыть «в сторону моря». Модернистский объект чужероден окружению, демонстративно слабо с ним связан и сущностно ему безразличен. Будучи способен без ущерба для своего содержания быть перенесен в любое другое место.

Идеальная призма. Белая коробка виллы Савой ближе всего приближается к идеалу «чистой призмы», демонстрируя ряд родовых признаков своего прототипа – Парфенона. Наружная оболочка виллы симметрична по всем фасадам и воспроизводит схему периптера: тонкие «пилоти» скрывают стеклянную «целлу» и несут «антаблемент» второго этажа. Элементы асимметрии, как и в Парфеноне, являются следствием руинированности, на этот раз умышленной и вполне уместной в классицистическом folie. Незастекленные проемы террасы и прорывающиеся вверх криволинейные формы экранов солярия, проявляющие вовне асимметрию внутренней планировки, контрастно обостряют симметричную завершенность внешней призматической оболочки.

Микрокосм вместо макрокосма. Акрополь в описании Корбюзье – кровожадный и разрушительный властелин своего ландшафта – формирует на своей вершине идеальный микрокосм «для своих» – «богов и жрецов». Подобным образом и вилла Савой заключает в себе, на своей террасе и крыше, объединенных пандусами и лестницами, свой маленький идеализированный квазиантичный мирок. Замысловатость «архитектурной прогулки» виллы Савой сопоставима с пандусами Пропилей. Таким образом, метафорическая программа виллы усложняется: в призматической оболочке Парфенона размещен архитектурный ландшафт Пропилей. Модернистский объект, агрессивно и разрушительно вторгаясь во внешнюю среду, стремится воссоздать внутри себя ее суррогатную модель.

Вместо послесловия

Итак, борьба Корбюзье за обновление архитектуры была не борьбой с классической традицией, а внутренним «гражданским конфликтом» амбициозного маргинала с легитимными «хозяевами дискурса» – официальной академической школой. Целью этой борьбы был «дворцовый переворот» – модернистский ребрендинг классицизма под лозунгами возвращения к его «подлинной при-роде», первичным архетипам и чистым «платоновским» формам – и (последнее, но не менее важное) признание за Корбюзье позиции гуру «нового духа в архитектуре».

Вспомним, что все этапы развития европейской традиционной архитектуры обосновывались стремлением возрождения «подлинной», каждый раз открываемой заново античности. Начиная с проторенессанса, античное наследие раскрывалось по мере обнаружения и изучения ранее неизвестных древних памятников. Неоднократно новая порция информации приводила к эстетическим переворотам: открытие римских «гротов» в эпоху Рафаэля стало импульсом к возникновению маньеризма, изучение виллы Адриана в Тиволи – барокко (так, Тиволи изучал, среди многих прочих, Борромини). Раскопки Помпей и изучение храмов Пестума вызвали к жизни классицизм во второй половине XVIII века и неогрек в XIX веке.

Переворот, совершенный Ле Корбюзье, логично становится в этот ряд. При всем своем радикализме он не уникален. Его предвосхищает, к примеру, творчество К.-Н. Леду, в котором мы найдем и коробочную эстетику пуризма, и многие другие из патентованных нововведений Корбюзье пуристского периода. Не в этой ли амальгаме демонстративного футуризма и скрытой исторической глубины, нового издания античного мифа о Золотом веке, предлагаемого как образ будущего, следует видеть источник гипнотической притягательности художественного мира Корбюзье? И не был ли его криптоклассицизм изначально заложенным триггером эволюции «современной архитектуры» в направлении постмодернизма? Первыми признаками которой, напомню, как раз было возрождение интереса к «белому Корбюзье», его ранним пуристским виллам, интереса, не в последнюю очередь вызванного именно обнаружением их классицистической подоплеки.

Введение. Содержание и программа проекта

В 2015 г. Фонд Фольксваген объявил конкурс на создание совместных проектов с участием ученых и молодых исследователей из Украины, России и Германии. По инициативе профессора кафедры Международного урбанизма Института технологий г. Карлсруэ Барбары Энгель и финансовой поддержке Фонда появилась возможность развития трехстороннего научно-исследовательского альянса, который на международном уровне занимается изучением важной проблемы городского планирования и поиском новых подходов, способствующих устойчивому развитию районов типовой застройки 1960–1970 гг. в будущем.

В настоящее время по-прежнему отсутствуют целостные и долгосрочные стратегии планирования будущего развития крупных жилых комплексов. Необходимо ответить на вопросы, как районы могут интегрироваться в городской контекст, как улучшить социальную и культурную инфраструктуру, как учесть общественные интересы и экологические проблемы. В городах России и Украины после распада Советского Союза большинство квартир были приватизированы. С трансформацией собственности и появлением большого количества новых владельцев в государственном и частном секторах, с одной стороны, появляется шанс обновления существующей структуры, с другой – перепланировку этих кварталов нельзя оставлять на усмотрение рынка, который часто преследует только краткосрочные и денежные интересы. Между тем, для устойчивого развития требуются специальные механизмы достижения контролируемого и целостного планирования, которое учитывает конкретные интересы и всего градостроительного ансамбля. В Германии после воссоединения в 1989 г. были разработаны планы и реализован ряд мер по градостроительной регенерации крупнопанельной застройки, что позволяет сегодня проанализировать эти стратегии, применяемые на протяжении последних 20 лет.

Целью данного научно-исследовательского проекта является разработка концепций и стратегий устойчивого развития для микрорайонов крупнопанельной застройки 1960–1970-х гг. При трехстороннем сравнении проводились обсуждения и оценка уже реализованных проектов с целью генерирования идей и импульсов для дальнейшего городского развития «социалистического города». Проект состоял из трех частей:

– Оценка успешных примеров, реализованных на практике в Германии (2016)

– Градостроительный семинар в Украине (2017)

– Международная научная конференция в России (2018)

Кроме того, были получены гранты на дополни-тельный этап «Обсуждение проекта Черемушки» («Discuss Cheryomushki») в разделе «Научное общение» («Scientific Communication») (2019) и на дальнейшее распространение результатов проекта в Харькове и Красноярске (2019 / 2020).

Этап проекта 1. Оценка примеров передовой практики в Германии

На первом этапе проекта необходимо было понять процессы преобразования крупных жилых комплексов, построенных в 1960–1970-е гг. С этой целью была организована научно-практическая экскурсия по трем городам Германии (Берлин, Дрезден, Халле), в ходе которой были проанализированы уже реализованные проекты реновации жилых районов панельной застройки с точки зрения их качеств, недостатков и сопоставимости с ситуацией в России и Украине [Engel, Frantzseva, Malko, Rogge, 2019].Крупные жилые районы Германии оценивались по пяти основным позициям: 1. идентичность и контекст, 2. структура зданий и их функциональное назначение, 3. инфраструктура и мобильность, 4. открытые пространства и ландшафт, 5. социальные и экономические аспекты, а также были выявлены принципы управления и стратегии развития кварталов.

Объектами исследования являлись районы: Фенпфуль (Fennpfuhl), Марцан-Хелерсдорф (Marzahn-Hellersdorf) – г. Берлин; Горбиц (Gorbitz), Пролис (Prohlis) – г. Дрезден; Зильберхёэ (Silberhöhe), Нойштадт (Neustadt) – г. Халле [Engel, Rogge, Frantseva, Malko, 2016]. В этих районах был поставлен широкий спектр градостроительных задач и уже наработан большой опыт трансформации, начиная с утверждения официальной концепции развития территорий (нем. Integrierte Handlungskonzepte, IHK) и заканчивая стратегиями и инструментами, касающимися реновации зданий и модернизации общественных пространств (нем. Stadtumbau Ost).После завершения экскурсии каждый из участников должен был сформулировать свою точку зрения и пред-ставить так называемое утверждение – «statement», что является самым важным в процессе градостроитель-ной регенерации крупнопанельной застройки, с учетом контекста применения в каждой из стран – участниц научно-исследовательского альянса [Kozlova, 2017]. Это позволило выявить мнения экспертов всех трех стран и сформулировать «извлеченные уроки» для получения конкретных знаний и возможности их адаптации к другому контексту на следующем этапе проекта осенью 2017 г., в центре внимания которого был градостроительный семинар в районе Черемушки (Одесса).

Этап 2. Мастерская в микрорайоне «Черемушки» (Одесса)

Градостроительный семинар в Одессе – кульминация научно-исследовательского проекта, где полученные во время экскурсии по Германии знания обсуждались на практике и рассматривалась попытка адаптации немецких стратегий к реалиям постсоветского пространства района Черемушки.

Было организовано четыре команды, каждая из которых работала над проектом в рамках определенного аспекта. Позиции, по которым происходила оценка объектов экскурсии на первом этапе проекта, сформировались в процессе отчета в четыре аспекта (темы):

– форма и дизайн (здания);

– использование и соседство (функции);

– открытые пространства и ландшафты (пространство);

– мобильность и доступность (мобильность).

Каждая тема рассматривалась командой в много-уровневой иерархии основных структурных единиц социалистического города: город, район, микрорайон, жилая группа [Engel, Frantzseva, Malko, Rogge, 2019; Meerovich, Antonenko, Shchavinskaya, 2017]. Рассмотрение на уровне города позволяет оценить связи района с прилегающими территориями и со стратегически важными для города объектами. Уровень района дает представления о его главных структурообразующих элементах – осях и узлах. Микрорайон показывает структуру застройки. Уровень жилых групп дает возможность предметного рассмотрения проблем в человеческом масштабе.

Особенностью проведения семинара является методика выдачи задания для групп. Так, в течение 14 дней каждый день выдавалось новое задание (задача дня) – своеобразный этап, а вечером обсуждались результаты. Это позволило целенаправленно и интенсивно работать каждый день с учетом представленных наработок. Командам в течение дня нужно сконцентрироваться на решении только одного вопроса и четко сформулировать ответ на него, что облегчает переход к следующему вопросу. За счет закрепления конкретной темы за каждой командой в ходе вечерней презентации происходило своеобразное наложение разных тематических слоев: пространства, зданий, функций и мобильности. В ходе такого наложения формировалось общее проектное предложение, сформулированное сразу 25 участниками. Данная методология значительно отличается от практических семинаров, где каждая из команд формулирует свое собственное проектное предложение, из-за дефицита времени не имея возможности провести более глубокий анализ и детально проработать все тематические аспекты.

Вызов заключался в том, что каждая команда должна работать в рамках одной темы; так, например, команда «Пространства» не может обсуждать транспортные проблемы несмотря на то, что они напрямую влияют на пространство. Используемая методика позволяет выкристаллизовать каркас проблем по каждому аспекту, при итоговом обсуждении обменяться результатами и найти общий вектор развития района.

Самая большая ценность методологии – четкая последовательность решения задачи от выявления проблемы к выработке стратегии. Работа каждой команды выстраивалась по пяти ключевым этапам: анализ ситуации, постановка цели, рассмотрение сценариев развития, формулировка концепции и разработка стратегии. Каждый последующий этап являлся логическим продолжением предыдущего.

1. Анализ существующей ситуации происходил в течение нескольких дней и включал в себя сбор информации о местности, лекции местных экспертов и экскурсии по кварталу. Команды выявляли проблемы и потенциалы в содержании своей темы, четко фиксируя каждый масштабный уровень, обсуждали главные трудности и перспективы развития территории. Главный вопрос, поставленный участникам проекта, звучал так: что является самой главной проблемой квартала? (англ. what is the main question?). В качестве основных проблем участниками были выявлены:

– изоляция района в связи с плохим состоянием застройки и недостатком привлекательных мест;

– монотонная жилая среда с хаотичной планировочной структурой и незапланированной структурой (гаражи, киоски и т. д.);

– неконтролируемая приватизация общественных пространств небольшими постройками и ограждениями в связи с отсутствием регулирования и открытой планировкой зданий, препятствующей созданию полуобщественного пространства;

– маленькие, одинаковые по планировке квартиры в плохом физическом и конструктивном состоянии.

2. Постановка целей планирования для каждого масштабного уровня. Цели являются логическим продолжением аналитического этапа и предлагают решение проблемы с выявлением потенциалов. В ходе совместных обсуждений всех участников выявляется ряд целей, охватывающих все тематические слои: архитектуру, пространство, функции и транспорт. Это позволяет четко определить задачи по каждому тематичскому аспекту и переходить к следующему этапу. Благодаря указанной выше последовательности формируется широкий градостроительный контекст (от масштаба города до жилого блока), направленный на максимальное использование существующих потенциалов территории и позволяющий принять во внимание исторические особенности места. Вопросы данного этапа: Какие планировочные цели и что вы хотите достигнуть в результате планирования? (англ. What are your planning goals, what are the aims, that do you want to achieve?). Цели, выявленные на основе анализа:

– связать микрорайон Черемушки с ключевыми объектами (центр города, аэропорт, море), сохранив идентичность района;

– усилить планировочную структуру района посредством укрепления планировочных осей, градостроительных узлов, зданий и придания каждому району собственной идентичности;

– уплотнить и прояснить планировочную и «непланировочную» (гаражи, киоски и т. д.) структуру района с сохранением идеи перетекающего пространства;

– создать планировочную структуру, которая улучшит баланс между частными, получастными и общественными перетекающими пространствами с сохранением человеческого масштаба;

– Расширить типологию квартир в соответствии с со-временными стандартами жизни.

3. Рассмотрение сценариев развития территории с разработкой наихудшего и идеального сценария создает палитру выбора оптимального направления. Вариативность, предшествующая этапу формулировки концепции, дает возможность расширить взгляд на проблемы и при необходимости подкорректировать цели. Поставленные вопросы: Что случится, если? Объяснить наилучший и наихудший сценарий; что вы извлекли из сценариев? (Formulate what will happend if? Explain the best-case and worst-case scenarios, which you developed. What did you learn from the scenarios?)

Например, сценарии команды «Форма и дизайн» в масштабе района были направлены на создание иерархии в монотонной структуре через: 1) развитие центрального ядра, 2) уплотнение застройки вдоль бульвара, 3) акцентирование въездов в район высотными зданиями, 4) придание идентичности каждому микрорайону.

4. Формулировка концепции также охватывает все масштабные уровни, но на этом этапе команды могли выбрать один масштаб в зависимости от особенностей тематического аспекта для максимально возможного раскрытия концепции. На этом этапе команды оценивали возможность или невозможность применения изученного немецкого опыта к району Черемушки, сравнивая, в чем ситуация схожа с Германией, а чем она отличается. Поставленный командам вопрос: Какие меры вы предлагаете для достижения поставленных целей? (англ. What are the measurements you propose in order to achieve your goals?)

Проанализировав плюсы и минусы рассматриваемых сценариев, команда «Форма и функции» в масштабе района было предложено решение на основе комбинации различных подходов. Усилить и упорядочить существующую планировку поможет:

– создание новых ориентиров на въездах в район;

– обновление существующей общественной зоны в центре;

– выделение и уплотнение углов микрорайонов;

– улучшение планировки внутри микрорайонов;

– придание индивидуальности каждому микрорайону.

5. Разработка стратегии заключается в поэтапном описании хода реализации концепции. Этот этап включает постановку требований и временных рамок. Одним из важных вопросов этого этапа является определение того, что должно четко подчиняться требованиям, а что может быть гибким? (англ. What is fixed in your concept and what could be flexible?)

Команда «Пространства» предусмотрела разные этапы реализации концепции в зависимости от масштаба. Концепция состоит в создании устойчивой, но гибкой сети, дизайн и внешний вид которой формируется в ходе обсуждения с жителями:

– в масштабе города: формирование единого зеленого каркаса города с помощью;

– восстановления и обновления существующих и включения новых озелененных пространств, а также формирование зеленых коридоров;

– в масштабе района необходимо создание проницаемой планировочной структуры, обеспечивающей функционирование района, как «живого организма»;

– в масштабе микрорайона: разделение земельных участков на общественные и частные пространства, создание функциональных точек притяжения пространства и разработка соответствующих регламентов проектирования данных точек. Точки притяжения должны разрабатываться, обсуждаться и реализовываться с учетом потребностей и пожеланий жителей, а также возможностей и требований общества. В долгосрочной перспективе предлагается разработать определенные внутренние пути и интегрировать их в большую зеленую общественную сеть;

– в масштабе жилой группы: необходимо контролировать развитие дворов для достижения устойчивого и гармоничного баланса.

Данная методология отличается последовательностью постановки целей, систематичной проработкой каждого из этапов, четким курсом; при этом решение исходит из определенной проблемы, а следующая задача вытекает из предыдущего решения.

Результаты семинара могут быть применены к перепланировке других крупных жилых комплексов в России и Украине с учетом различных условий. Разработанные предложения не представляют собой окончательную градостроительную концепцию микрорайона Черемушки, но раскрывают проблемы, с которыми сталкиваются крупные жилые комплексы в Украине и показывают первоначальные идеи и подходы к планированию для дальнейшего развития этих микрорайонов.

Этап проекта 3. Международная конференция в Иркутске: перспективы социалистического города

Заключительная международная конференция в России осенью 2018 г. дала возможность обсудить эту тему в более широком международном контексте. Опыт ученых, практиков, представителей администрации и политики обсуждался с участниками проекта и местной аудиторией. В четырех разделах были представлены проблемы, вызовы и перспективы крупных жилых микрорайонов 1960–1970-х гг. Конференция включала четыре тематических блока: «Ценности и оценка», «Эстетика. Пространственные и архитектурные качества», «Трансформация. Инновации?», «Планирование с людьми и для людей». Подразделение на тематические блоки позволило рассмотреть проблемы социалистических городов комплексно, не только касаясь злободневных тем и аварийного состояния, но и обсудить потенциал и качества районов, представляющих большой жилищный ресурс во всех городах России.

Микрорайоны массовой панельной застройки обсуждаются в большинстве случаев из-за их проблем. В тени остаются положительные стороны и потенциалы, которые необходимо учитывать в необходимой градостроительной регенерации. Первый блок конференции касался рассмотрения особенностей бывших социалистических городов, которые должны учитываться при их трансформации в соответствии с новыми требованиями, а также ценностей их пространства и проектных решений с учетом культурных и социальных традиций.

Многие районы 1960–1970-х гг. сформированы монотонными зданиями. По общему мнению, застройка этого периода оценивается как серая и невыразительная, однако иной взгляд позволяет открыть скрытую эстетику. Во втором блоке конференции обсуждались конкретные пространственные и архитектурные качества и особенности, характеризующие наследие этого периода, которые следует сохранить в будущем.

Для трансформации территорий панельной застройки необходимо решить ряд технических проблем и выполнить новые функциональные требования. В третьем блоке конференции рассматривалось, как обеспечить устойчивое развитие этих районов и как трансформировать жилые микрорайоны, сохраняя определяющий характер элементов здания и ландшафта. Существуют ли какие-либо новые подходы к организации градостроительных структур послевоенного модернизма?

Времена планирования «сверху вниз» ушли в прошлое. Все больше граждан обращается к своему праву на участие в процессе планирования; они желают быть информированными и высказывать свои особые потребности и пожелания. В четвертом блоке обсуждалось, каким образом обеспечить гражданское участие, способствующее успешному планированию и как интегрировать знания горожан в целях улучшения результатов планиро-вания и удовлетворенности жителей?

В каждом тематическом блоке было три импульсные лекции эксперта, после чего происходило обсуждение в виде одновременно происходящих трех круглых столов. Круглые столы модерировались и фиксировались участниками научно-исследовательского проекта. Такой формат конференции позволил провести интенсивную дискуссию. Более широкий взгляд из разных дисциплин и стран дал ценный импульс для дальнейшей работы в теории и на практике [Малько, Козлова, 2019].

Популяризация полученных знаний

Одним из самых важных аспектов для успешного научно-исследовательского проекта является представление результатов широкой общественности – всем категориям граждан. В рамках данного проекта состоялся целый ряд мероприятий разного масштаба и формата, позволивший не только сформировать научный альянс, но обсудить результаты на разных уровнях с горожанами, экспертами, политическими деятелями.

Обсуждение социалистических городов с горожанами

Осенью 2018 г. в микрорайоне Черемушки (Одесса) был организован проект «Обсуди социалистические города», одобренный программой научной коммуникации Volkswagen Stiftung. Целью проекта стало ознакомление граждан с результатами градостроительного семинара. Профессиональный опыт, полученные знания и результаты были представлены в доступной для людей форме. В дополнение к презентациям в планах предусматривались возможности для личных бесед и обмена мнениями между местными жителями и партнерами проекта. Организовывались экскурсии и круглые столы. Помимо передачи знаний от экспертов к гражданам, участники ставили цель получить заявления и мнения от местных жителей о представленных идеях проекта. Помимо жителей микрорайона «Черемушки» и деловых людей района, были задействованы политические представители и члены администрации, которые дали ценные отзывы.

В ходе круглого стола обсуждались три основные темы: проблемы, необходимые действия, перспективы развития – будущее микрорайона. Дискуссия четко выявила, что видение горожан, представителей управления кварталом, администрации и архитекторов резко отличаются. Оказалось, что «участие горожан» – это новый формат для одесситов, и чтобы добиться положительных результатов, необходимо проведение регулярных мероприятий.

В настоящий момент люди избегают открыто высказывать свое мнение. Тем не менее в ходе опросов горожан формулировались острые социальные проблемы: недостаток функции, недостаток комфорта, плохая транспортная доступность и недовольство управлением квартала. Главное жители не чувствуют ответственности за пространство: «предел личного пространства – дверь». Для опроса была составлена «Карта чувственного восприятия района» (нем. Wohlfühlkarte), где жители могли интуитивно указывать положительные и негативные места в микрорайон.

С точки зрения представителей управления кварталов и политиков главная проблема – в отсутствии стратегического плана развития района, нет плана реконструкции, жители не хотят брать на себя ответственность, не приходят на собрания кондоминиумов, наблюдается недоверие в острой форме.

В программу дискуссии включалась формулировка предложений о необходимости комплексной регенерации микрорайона с проведением мероприятий по благоустройству и ремонту. Один из первых шагов –исследование недостатков, занесение любых проблем на интерактивную карту, которая должна быть доступна для всех возрастных групп населения. В результате одновременно могут кристаллизоваться «проблемные – заброшенные» территории с недостающими функциями, которые определили сами граждане. Таким образом, выделяются площадки для инвесторов, о которых можно вести диалог с жителями, что позволяет им активизироваться и уйти от позиции бездействия. Объединять людей необходимо, но для этого нужно начинать с определенного импульсного проекта (концепции), который предлагается и обсуждается.

Помимо заинтересованных горожан, к аудитории обратились молодые ученые – будущие специалисты, местные деятели (бизнесмены) и другие активные группы микрорайонов. Цель проекта: с одной стороны, объяснить результаты, а с другой – получить отзывы и комментарии по разработкам, чтобы улучшить качество возможных стратегий планирования. Прежде всего рассматривались мнения разных категорий населения, от жителей до экспертов.

Перспективы исследования: новый проект «Лаборатории будущего социалистического города» 2020–2023 (англ. «The Future of Modernist Housing. Living Labs Socialist City 2020–2023»)

Основной вопрос, поставленный в рамках проекта, заключается в сохранении и раскрытии потенциала жилого пространства крупных микрорайонных структур и обеспечение их устойчивого дальнейшего развития. Для этого планируется внедрение немецкого инструмента «менеджмент района» (нем. Quartiersmanagement) в микрорайоне Первомайский (Иркутск) и Черемушки (Одесса). Этот инструмент разработан в Германии в конце 1970-х гг. Он характеризуется объединением участников из различных сфер управления, местной политики, част-ного бизнеса, местных ассоциаций и жителей района; его целью является интеграция различных аспектов экономического и городского развития.

Еще одна задача ответственных за организацию «менеджмента района» – обеспечить активное участие жителей в процессе благоустройства городской среды. Речь идет о расширении их прав и возможностей. В долгосрочной перспективе необходимо усилить развитие ответственности за свой городской округ и создать локальные структуры ЖКХ для организации самих жителей. В ходе работы «менеджмента района» научно-исследовательского проекта в Первомайском и Черемушках будет рассмотрен широкий круг вопросов:

– Как можно добиться социальной сплоченности жителей в микрорайонах панельной застройки?

– Как можно преобразовать моноструктурные комплексы, чтобы превратить их в оживленные, социально и функционально разнообразные районы?

– Как можно укрепить пространственную и культурную идентичность?

– Какие существуют возможности для уплотнения и где необходимо сохранить открытые пространства, насыщая их общественными функциями?

– Как можно преобразовать существующие здания, чтобы характер микрорайонных структур – будь то особенность благоустроенных территорий и открытых пространств или зданий с архитектурным стилем промышленного характера – остался неизменным?

– Как можно изменить существующие здания, чтобы они соответствовали современному образу жизни?

– Какие новые здания и типологии могут быть добавлены, чтобы не нарушить целостности городского пространства?

– Как можно создать частные открытые пространства, выделенные для индивидуальных жилищ, без фрагментации существующих больших открытых пространств?

– Можно ли провести модернизацию с целью повышения энергоэффективности, не нарушая характера архитектуры?

– Могут ли панельные районы серийного производства сыграть образцовую роль для новых будущих проектов жилищного строительства?

Поиск ответов на поставленные вопросы будет проводиться в рамках различных мероприятий: дискуссий, круглых столов, встреч с горожанами, воркшопов и т. п.

Выводы

В ходе научно-практической экскурсии по Германии выявлены преимущества и недостатки немецких инструментов и стратегий, опыт которых использовался на дальнейших этапах проекта. Особенностью проекта являлось систематическое представление результатов широкой общественности – публикации научных работ, встречи с горожанами, экспертным сообществом, политическими деятелями и представителями администрации и бизнеса.

Кульминацией проекта стал градостроительный семинар, в ходе которого сформулированы принципы реновации крупнопанельной застройки. Главными достоинствами градостроительного семинара являлись последовательность и четко поставленная цель. Оригинальная методика позволила интенсивно проработать четыре аспекта и в последующем объединить их в принципы, возможные к применению в разных масштабных уровнях, градостроительных ситуациях и странах.

В рамках проведения научно-исследовательского проекта сформировался профессиональный круг людей по проблемам, затрагивающим советское наследие, который будет продолжать исследование этого вопроса в теории и на практике в дальнейшем. В перспективе предполагается внедрение в России и Украине, по аналогии с Германией, немецкого инструмента по организации управления кварталов – «менеджмента района» для включения местного населения в процесс совершенствования района.