Генетика города

Тема: Генетика города
Год: 2021
Страниц: 174
ISSN: 2307-4485
Язык: Русский

Успехи научной генетики внушают надежду, что ее методы и подходы можно и нужно использовать в урбанистике. Авторы этого номера, погружаясь в рассуждения о городе, активно вводят в научный оборот новые термины, обозначают новые подходы.

В номере

Города-конгломерации: синергетическое развитие

В статье рассмотрены факторы (демографическая динамика экономическое развитие, конгломерационно-агломерационные пространственные эффекты, функциональная структура и специфика городов) и возможные модели пространственного развития малых, средних и больших населенных пунктов. Предложен авторский алгоритм для определения оптимальной пространственной и функциональной стратегии развития городов. Введен новый термин городской конгломерации.

Текст: Анна Ленц

Введение

Возможности стратегического пространственного развития малых, средних и больших населенных пунктов имеют принципиальное значение для системы расселения в России и опираются на три главных фактора:

– демографическая динамика и экономическое развитие (социально-экономический аспект);

– конгломерационно-агломерационные эффекты (пространственный аспект);

– специфика (функциональный аспект).

Все три фактора вкупе представляют собой исходные условия уравнения, в котором город может оказаться как в выигрыше, так и в проигрыше. Успех развития города напрямую связан с грамотной пространственной стратегической реакцией на условия его внутреннего стабильного состояния и внешние факторы, которые могут иметь в том числе и решающее значение.

С первого взгляда демографическая динамика (прирост или убыль населения), а также экономическое развитие или стагнация города (избыточное или недостаточное количество рабочих мест и квалифицированных ресурсов) могут показаться, с одной стороны, факторами, напрямую определяющими вектор пространственного развития города (сжатие или рост), а с другой – влияющими исключительно на данный населенный пункт в отрыве от окружающего контекста. Однако это впечатление ошибочное. В России, стране с большими пространствами, населенные пункты следует рассматривать во взаимосвязи друг с другом, учитывая как качественные и количественные параметры, так и их физическое положение.

Малые, средние и даже большие города часто подвергаются агломерационному влиянию районных и региональных центров. Агломерации притягивают молодых и образованных, провоцируют маятниковую миграцию, предоставляют услуги и развлечения. В контексте расселения страны с большой площадью и относительно низкой плотностью населения концентрация вокруг одного общего агломерационного центра имеет негативный эффект.

Синергия

Чем мельче масштаб, тем легче он поддается изменениям и быстрее реагирует на преобразование общества. Жилье в городе – наиболее мобильная часть его структуры: срок эксплуатации жилых зданий (за исключением объектов архитектурного наследия) невелик, а колебания экономики, демографии и, соответственно, спроса на жилье, неизбежны. Отсюда проистекает постоянная необходимость реконструкции и нового строительства, конкурентоспособного в условиях рыночной экономики, отвечающего текущим политическим программам и задачам. Поэтому дом, квартира всегда чутко отвечают требованиям и духу времени.

По-другому все обстоит с более крупными структурами: улица, площадь, город; чем больше объект – тем он инертнее. Город сложно подстегнуть в развитии, однако изменение городской ткани в связи с современными потребностями, а особенно в связи с будущими – это невообразимо более сильный толчок к развитию городского сообщества, чем любая новая жилая единица.

Что же касается нескольких городов, находящихся в пределах часовой-получасовой доступности друг от друга, то в этом случае мы переходим к еще более инертному и крупному масштабу взаимодействия. Оно намного сильнее влияет на каждый из населенных пунктов, поскольку комплексное, синергетическое взаимодействие становится новой, еще неучтенной внешней силой, способной даже такой неповоротливой структуре, как город, задать совершенно новое направление развития и, более того, спровоцировать немедленные и коренные перемены. Стратегический подход к развитию каждого города в связке с соседними населенными пунктами может стать действенным инструментом в городском развитии, а продукт применения такого подхода предлагается называть синергетической конгломерацией.

Необходимость внедрения нового термина продиктована несовершенством используемой ныне лексики. Понятия конурбации и агломерации были заимствованы архитекторами из экономического словаря. Была проведена аналогия между городами и бизнес-компаниями. Так, городская агломерация аналогична компании, которая поглощает другие и остается единственным и главным управленцем, конурбация – равноправным компаниям, сливающимся в единую, но сохраняющую несколько управленческих центров.

По аналогии, агломерацию автор определяет как компактное скопление срастающихся населенных пунктов с четко выявленным центром и согласованностью управления (моноцентричное образование с одним явно выраженным ядром). В качестве примеров часто приводят мегаполисы: Москву, Токио, Торонто. В. Л. Глазычев [2012] особенно подчеркивает согласованность решений входящих в агломерацию муниципалитетов как одну из главных черт, отличающих агломерацию от формально соседствующих друг с другом муниципальных образований. К таким согласованным решениям, в первую очередь, стоит отнести единую транспортную систему с синхронизированными маршрутами, единые инженерные и природоохранные решения. Понятие агломерации – одно из самых широко используемых в урбанистической практике, активно изучаемых И. М. Смоляром и К. Доксиадисом (гиперагломерация или «экуменополис»); меньшей популярностью пользуется понятие конурбации.

Конурбацию предлагается рассматривать как компактное скопление срастающихся населенных пунктов с несколькими центрами (полицентричное образование со множеством равноценных ядер). Хрестоматийный пример – конурбация Рурского бассейна.

Развивая эти понятия, автор предлагает следующее определение конгломерации как скопления отдельных населенных пунктов, имеющих свои четко выраженные границы, не стремящихся к территориальному срастанию, но взаимодействующих и функционирующих как единый организм (несколько моноцентричных образований, объединенных функциональной взаимодополняющей повесткой, а не пространственным слиянием). В этом понятии автор опирается на идею конгломерата – нескольких компаний, ведущих деятельность в различных областях экономики, сохраняющих свою независимость, но объединяющихся с целью достижения функционально-синергетического эффекта.


Синергетическая пространственная структура

Оптимальное число городов – элементов конгломерации вычисляется геометрически. Поскольку транспортная связанность и доступность играют существенную роль в агломерационном и конгломерационном эффектах, то, чтобы не допустить первый и стимулировать второй, требуется обеспечить максимальную равнозначность межгородских связей.

В этом контексте структура из двух элементов – бинарный город – отвечает заданному анти-агломерационному условию, поскольку маршрут всего один. Однако такая структура одномерна (линейна), что делает ее несамостоятельной единицей, а частью более крупных образований, включающих близлежащие населенные пункты. Например, две равнозначные линейные структуры, расположенные одна вслед за другой, формируют уже усложненную линейность с геометрическим центром-городом, который находится в заранее более выигрышном положении и начинает создавать вокруг себя агломерационный эффект по отношению к двум крайним городам. Форма протяженной линейной связи характерна для системы расселения России и совпадает с узкой вытянутой полосой климатически благоприятных территорий вдоль южной границы России и Транссибирской магистрали. Аналогичная пространственная структура характерна и для южного пояса Канады и восточной системы расселения Австралии – стран с климатическими ограничениями, вынуждающими города ютиться вдоль государственных и ландшафтных границ.

В том случае, когда две бинарные структуры не лежат на одной прямой, то они сразу же усложняются до четырехугольной формы (квадрата, прямоугольника, ромба, параллелепипеда), речь о которых пойдет позднее.

Структура из трех элементов – наиболее оптимальна. Она обеспечивает равнозначность элементов, ставит их в пространственно равные условия. Существенное преобладание одной из сторон треугольника над другими уже низводит элементы системы до двойной бинарной взаимосвязи с пространственно преобладающим агломерационным ядром.

Четыре элемента в модели исключают параметр равнодоступности: каждый третий элемент в итоге находится на большем расстоянии, чем остальные. В случае же равноудаленности трех от четвертого этот последний выделяется как центральный (главный) либо побочный (самый слабый).

Любое большее число элементов стоит воспринимать уже как усложнение вышеописанных структур и рассматривать отдельно с учетом существующих пространственных и смысловых межгородских связей.

Возвращаясь к трехчастной структуре как наиболее оптимальной, стоит упомянуть, что существует множество факторов, влияющих на то, какое расстояние между каждыми двумя точками треугольника является оптимальным. Геометрически неравные связи могут быть сбалансированы [Reilly, 1931] обратно-пропорциональными параметрами городов, упомянутыми выше (демографической и экономической динамикой, наличием или недостатком востребованных функций). Стоит выделить два типа коэффициентов: притяжения и отталкивания. Если допустить взаимосвязь между численностью населения и насыщенностью городской среды amenities – общественными благами, то рост численности населения является фактором отталкивающим: больший по численности населения город способен сохранять свою привлекательность и на большем расстоянии от компактной взаимосвязи двух малых. И напротив: один малый город может тяготеть к центральному положению между двумя крупными, находясь в тупой вершине треугольника – на наикратчайшем расстоянии от двух других.

Фактором притяжения можно считать также сложный рельеф – горный серпантин, водоемы, пересеченную местность со слабой видимостью, поскольку ландшафт влияет, несомненно, на время, затрачиваемое в пути между населенными пунктами. В отличие от фактической дистанции время в рассматриваемой системе является ключевым фактором. К сокращающим факторам стоит отнести и преграды антропологического происхождения: переезды, неудобные развязки, неудобно организованные пересадки с одного вида транспорта на другой. Все это удлиняет время пути, соответственно сокращая допустимое расстояние между городами для достижения баланса в модели. Примечательно, что можно производить и обратные расчеты: насколько нужно повысить насыщенность общественными благами меньший город из трех, чтобы оправдать время пути до него из объектов более крупных и экономически благополучных.

Взаимосвязь времени и расстояния особенно интересно рассмотреть с учетом будущего ускорения частного и общественного транспорта. Несомненно, есть минимальное расстояние, которое может разделять два населенных пункта, не допуская их слияния в один. Оно продолжит выполнять свои функции и далее, даже если мы научимся преодолевать его быстрее, чем раньше. Но влияние на максимально допустимое расстояние намного важнее: ведь внутригородская транспортная доступность, которая колеблется в пределах 5–15 минут сегодня и выражается максимум в 20–30 км, завтра может составить 60 км, а то и 100 км пропорционально росту скорости общественного транспорта. Это может существенно изменить как структуру городской ткани, так и паттерн расселения в регионах.

Синергетическая конгломерация городов непременно подразумевает удобную и кратчайшую транспортную связанность, по времени идентичную внутригородской. Во многих случаях удается достичь этого не только прокладкой новых маршрутов общественного транспорта, но и модернизацией существующего: снижением скорости и повышением комфорта межгородских передвижений. Однако скорость перемещения между городами еще не обеспечивает их совместного функционирования, а лишь провоцирует его.

Следующая задача при выработки оптимальной стратегической модели – анализ существующего набора функций и поиск мест возможной реализации недостающих. Особенно важно рассматривать все города конгломерации как равноправных участников и части единой системы. Таким образом недостаток одной из функций в одном городе (к примеру, потребность в новом жилье при явном недостатке свободных территорий) может быть восполнен в соседнем (имеющем отрицательную демографическую динамику, но обладающим территориальным ресурсом).Исторический центр или профильная больница способны быть общими для нескольких городов, а превалирующая городская среда, наскучившая местным жителям, может стать необходимой для смены впечатлений у жите-лей соседних населенных пунктов.

Самобытность отдельных элементов конгломерации способна создавать эффект избыточности города-миллионника без слияния поселений в экологически некомфортное гиперобразование. Синергетическое взаимодействие соседствующих городов без их территориального слияния позволяет сохранять природоохранные зоны между ними, тем самым провоцируя интенсивный, компактный рост в существующих границах – усложнение рыхлой селитьбы до современной динамичной городской структуры.

Функциональное деление конгломерации городов

Синергетическое взаимодействие городов без территориально-пространственного их слияния базируется на новом подходе к распределению ключевых функций. Вместо неудачно зарекомендовавшей себя советской системы распределения функций по районам одного города предлагается распределять основные функций между несколькими городами системы. Это снижает негативные последствия районного зонирования: скудость и однотипность городской среды, опустение застройки в суточные циклы простоя.

Одновременно с этим распределение функций между городами как единой системой позволяет достигнуть положительных результатов:– равномерное и плановое развитие региона в целом, а не отдельных его частей,– возможность подключения стагнирующих поселений к единой системе циркуляции городской энергии,– реализация потенциала каждого города в рамках новой «аудитории» – жителей соседних городских образований,– возможность сконцентрироваться на индивидуальности города, его сильных сторонах вместо затраты сил на реабилитацию слабых городских функций.

Шаги к синергетическому эффекту

1. Распределение ролей

Первая задача, которую необходимо решить при формировании конгломерации – выявление ведущего и стагнирующего городов. Как правило, ведущий город – поселение с ярко выраженной функцией: промышленность или научный сектор в моногороде, историческая и туристическая составляющая в городах с богатым наследием, знаковый монастырь или пустынь в города – религиозных центрах. Если же все города системы инертные, не имеют ярко выраженной идентичности, то смысловую и функциональную ценности в них можно создать, проанализировав их ресурсный потенциал (например, туристическая составляющая, созданная на основе одного только названия города Мышкина). Критерии определения стагнирующего города очевидны: это поселение с оттоком экономических и человеческих ресурсов [Форрестер, 1974]. Оставшиеся в системе средние по своим показателям города – опора конгломерации. В отличие от ведущего города, они не опираются лишь на единственную градоформирующую функцию и более устойчивы в изменяющихся условиях, но при этом и не имеют достаточного потенциала, чтобы обеспечивать идентичность и быть основным драйвером развития для всей синергетической модели.

2. Связь с главенствующей функцией

Второй этап привносит в систему относительное равновесие и может быть описан как «змея, глотающая свой хвост». На втором шаге в стагнирующее поселение привносится функция, связывающая его с ведущим городом. Таким образом, активно развивающийся город получает новую, богатую невостребованными ресурсами площадку для развития, а отстающее поселение получает вектор развития: новые рабочие места и новую идентичность.

3. Достижение баланса

На третьем шаге между остальным поселениями распределяют функции, укрепляющие систему в целом, чтобы исключить в будущем возможность возникновения проблем моногородов и достигнуть при этом разнообразия функций крупных форм расселения.

4. Связь и разделение элементов

Четвертый этап подразумевает обеспечение внутригородской по времени доступности между отдельными городами с одновременным проведением мероприятий по предупреждению их срастания (созданием заповедных зон и территорий с ограниченным режимом застройки).

5. Унификация пространства

Завершающий шаг предполагает перевод поставленных функциональных задач в гибкие пространственные решения. Главное условие на этом этапе – восприятие системы как единого организма, в котором функции, объекты и задачи могут беспрепятственно мигрировать из одного города в другой, не нарушая единства и работы всей системы в целом.

Заключение

Предлагаемая система релевантна множеству случаев. В качестве ведущего города модели можно рассматривать и советский промышленный, производственный центр, и наукоград, и военный городок, и город – религиозно-туристический центр. По сути, они будут иметь схожие черты: фактическая или идеологическая закрытость, оторванность от близлежащих территорий, малое количество инструментов монетизации основной специфической функции. Город, возглавляющий синергетическую, конгломерационную пространственную единицу развития – как правило, вариация моногорода; это одновременно и большая проблема для региона, и кладезь возможностей для его развития. Выраженная монофункциональность, ярко проявленная идентичность – черты, присущие только городам с ограниченным населением. Именно поэтому так важно при стратегическом пространственном развитии страны опираться на малые, средние и большие населенных пункты.

Кластер и преобразование городского пространства

Современный этап мирового технологического развития характеризуется высокими темпами внедрения инноваций. Требуются новые подходы к пространственной организации территорий. Все чаще используется понятие «кластер» как особого территориального образования, но отсутствует его понимание в градостроительстве. Предложена формулировка. Выявлены необходимые составляющие кластера – производство, наука, образование, инфраструктура и общие принципы их взаимосвязей. Выделено четыре планировочных типа кластеров, определяющие особенности городского планирования.

Текст: Антон Гашенко, Юлия Тарасова

Переход к новой инновационной экономике требует сбалансированного пространственного развития любой используемой территории. Эта проблема особенно остра в городах, где территориальное планирование длительное время формировалось в иных условиях развития экономики и общества, отличающихся от современных.

В настоящее время одним из значимых способов освоения новых и реорганизации существующих территорий становится кластерный подход. Учитывая важность и эффективность, во многих странах развитие с его использованием поддерживается на государственном уровне (Австралия, Великобритания, Германия, Индия, Испания, Италия, Канада, США, Япония и многие другие). Аналогичный подход развивается и в России [Л. М. Гохберг, А. Е. Шадрин, 2013]. К сожалению, при бурном развитии кластерного подхода основное внимание уделяется экономико-технологическим вопросам. Аспекты территориального планирования, обеспечивающего гармоничное развитие территории, проработаны недостаточно.

Рассмотрение кластеров экономистами не включает вопросы пространственной организации территории, что затрудняет решения территориального планирования. Авторы предлагают принципиальную схему организационной структуры, которая позволяет реализовать необходимые условия и темпы современного развития. В зависимости от специфики элементов кластеров и их взаимосвязей, т. е. в зависимости от функциональной его направленности и освоенности территории, выделено четыре типа планировочных решений кластеров.

Объектом исследования является кластер в градостроительном планировании. Предметом – планировочные типы территориального кластера.

Цель статьи – дать определение кластера, учитывающего принятый экономический взгляд и применимого для территориального планирования в градостроительстве, раскрыть специфику территориального образования с новыми свойствами, а также обозначить планировочные типы кластеров в зависимости от особенностей их формирования.

Степень изученности темы. Термин «кластер», используемый в различных областях знаний, нашел широкое применение в экономике. Его изучали западные экономисты – Р. Бро, В. Руйгрок и Р. Ван Тульдер, М. Портер. Майкл Юджин Портер заложил его классическое определение в экономике и, проведя исследование экономики России, по сути, ввел термин «кластер» в оборот. Ряд отечественных специалистов занимаются современными исследованиями кластеров – В. А. Агафонов, О. В. Ибраева, Е. А. Монастырный, Л. В. Гайкова, Р. С. Жуковский и многие другие. Эти исследования стали основой для выявления термина в градостроительстве, определения его специфики и содержания структурных элементов.

Проблема исследования. Появление кластера связано с необходимостью внедрения инновационных технологий во все отрасли деятельности общества и организации производства. Это, в свою очередь, становится возможным при высокой концентрации человеческого, интеллектуального и производственного потенциала, что происходит в результате активно идущего процесса роста и развития городов и агломерационных образований. В то же время и сам кластер не просто связан с городом: он становится катализатором преобразования и превращения города в агломерацию или мегаполис.

Несмотря на широкое применение понятия «кластер», четкого и полного определения, а следовательно, и его понимания нет. Предлагаемое для градостроителей понятие «кластер» определяется как «объединение в географических рамках отдельной территории элементов городского организма в единое образование с учетом множественности взаимосвязей между ними (пространственных, информационных, экономических, социально-культурных, коммуникационных и пр.) с обеспечением самодостаточности и устойчивости полученной системы» [Гайкова, 2015]. Отмечается неопределенный набор стандартных городских функций, применимых для любого города. Специфика кластера в таком определении не отражена. Но это новая, ранее не существовавшая территориально-пространственная единица. Она отличается от существовавших до сих пор территориальных образований. Для выполнения новых задач она должна иметь и имеет свою структуру, которая отражает особенности связей между элементами. В определении ничего не отражено. Это осложняет работу градостроителей, что, в свою очередь, не дает возможности реализовать весь потенциал кластеров.

Методика. В ходе исследования проанализированы научные работы отечественных и зарубежных авторов, с разных сторон затрагивающие понятие кластера. Обозначен контекст рассматриваемого нами явления, позволяющий более точно задать понятийные рамки.

Прежде всего, стоит отметить многомерность и мультидисциплинарность понятия «кластер». Оно широко используется в математике, астрономии, лингвистике, информационных технологиях и других видах знаний и практик. При описании территориальных кластеров в градостроительстве следует также обратить внимание на разницу в применении этого понятия в зависимости от контекста.

Можно выделить несколько масштабных уровней, на которых применяется данное понятие. На уровне системы расселения («макроуровень») кластеры трактуются как экономические конструкты – «гроздья» предприятий или иных институций, связанных родом деятельности. Такое понимание лишь формально затрагивает пространственный аспект применения понятия: предполагается, что предприятия локализованы на ограниченной территории, которую можно выделить из окружения. При этом характер пространственного взаимодействия, как правило, рассматривается лишь отчасти. Понятием кластера на макроуровне оперируют при описании, например, региональных рекреационных [Ахмедова, Жоголева, 2013] или аграрных систем.

На уровне внутригородской структуры («микроуровень») кластер – понятие скорее пространственно-морфологическое, нежели функционально-экономическое. Например, группа домов индивидуальной жилой застройки с общей разворотной площадкой – характерный пример простейшего градостроительного кластера. Существуют и кластеры в масштабе отдельных зданий или небольших комплексов [Сергеенко, 2014].

На уровне города, на «мезоуровне», кластер может рассматриваться как локально-целостное градостроительное образование [Гайкова, 2015] (например, субцентр города [Жуковский, 2017]), а поэтому, кроме функционально-экономического, имеет потенциал пространственного описания и типологизации на основе функционально-планировочных образцов формирования. Именно в этом контексте рассмотрено понятие кластера в данной статье.

Сформулированное определение кластера применимо для территориального планирования в градостроительстве, на основе которого, в зависимости от специфики, выделены планировочные типы. В целом понятие кластера в градостроительстве можно рассматривать как инструмент структурирования урбанизированных систем [Гайкова, 2015].

Понятие «кластер» пришло от западных экономистов, поэтому широко распространен именно экономический подход к представлению о нем: делается акцент на промышленно-экономическую сторону развития – конкуренцию, экономическую эффективность и пр. [Портер, 2016]. Но этого явно недостаточно для понимания его функционирования как пространственного, территориального образования.

На недостатки такого подхода указывают и некоторые российские экономисты. Отмечается, что только взаимодействие предприятий и организаций на ограниченной территории не может рассматриваться как кластер. В противном случае значительная часть производственно-экономической системы стран, в том числе России, попадает под это определение. Следовательно, границы кластера и окружающей его среды провести невозможно [Агафонов, 2016]. Тем не менее, существует широко распространенное мнение, что промышленные зоны с компактно расположенными предприятиями, относящиеся к одной отрасли, можно рассматривать как кластер. Но исследователи-экономисты указывают, что скопление предприятий на од-ной территории далеко не всегда представляет собой кластер» [Шерешева, 2009]. Если принять распространенное понимание кластера, то старые, уже существующие структуры предлагается определить как новый объект лишь на основе повышенной концентрации производства. В таком случае введение нового понятия «кластер» не имеет смысла.

На появление нового территориального образования указывает и то, что повышенная концентрация предприятий одной отрасли на одной территории совсем не обязательно может давать импульс развитию и территории, и отрасли. Как правило, требуется реорганизация производства, новые архитектурно-пространственные и территориально-планировочные решения, создание новых, в том числе инфраструктурных, элементов. Формируется новая структура организации территории. Это требует совместной работы и тесного взаимодействия специалистов разного профиля – экономистов, технологов, градостроителей и т. д. Только в таком случае можно оптимизировать пространственно-планировочное, технологическое и социально-экономическое взаимодействие всех элементов нового объекта – кластера. В противном случае оптимизация развития и существования самого кластера невозможна.

Прежде всего, требуется четкое понимание функций кластера, специфики его элементов и структуры. Следовательно, и единое, четкое его определение, отражающее особенности кластера и с точки зрения экономики, и с точки зрения градостроительства.

Одним из ключевых свойств кластера в любой области является его целостность как единого объекта. Следовательно, он может рассматриваться как самостоятельная территориальная единица, обладающая определенными свойствами [Портер, 2016]. В таком случае территориальная планировка является одной из характеристик единства этого объекта. Специфика территориальной планировки зависит от набора и взаимосвязей элементов, которые обеспечивают его свойства. Основатель классического определения кластера Майкл Юджин Портер выделил основные их свойства:

– географическая локализация;

– взаимосвязь между предприятиями;

– технологическая взаимосвязанность отраслей;

– критическая масса (значительное число участников) [Портер, 2016].


Свойства кластера Портером рассматриваются прежде всего с производственно-экономической точки зрения. Только первое в самом общем виде говорит о территории. Структура ее организации, использование и роль в выполнении функции кластера не раскрываются.

Современные исследования в этой области, прежде всего отечественных специалистов: В. А. Агафонова, И. М. Бортника, Л. В. Гайковой, О. В. Ибраевой, Е. А. Монастырного, М. Ю. Шерешевой и многих других внесли существенный вклад в изучение именно структуры кластера. Она может быть основой для полного современного понимания сути кластера, специфики его территориального планирования и месте в системе градостроительства.

За основу рассмотрения кластера взята инновационность. Именно это свойство дает возможность интенсивного развития любой отрасли и сферы жизнедеятельности на современном уровне. С учетом этого важнейшего свойства была предложена структура территориального кластера, представленная в виде схемы [Монастырный, 2006].

В схеме выделено пять элементов, определяющих необходимые сферы жизнедеятельности кластера. Важно, что все элементы взаимосвязаны друг с другом. Из этого можно сделать вывод, что инновационность касается всех элементов. Тогда в результате синергетического эффекта возможно интенсивное развитие. В противном случае требуемые темпы развития отдельных отраслей и территории в целом не могут быть достигнуты.

Е. А. Монастырный утверждает, что рассматривает кластерный подход с социально-экономической позиции. С этим можно согласиться лишь частично. Базовой основой его рассмотрения остается экономический аспект. Рассматриваются, как подчеркивает сам автор, экономические кластеры, эффект формирования и развития которых приводит к повышению конкурентоспособности экономики и механизмам согласования интересов власти и бизнеса при разработке региональной стратегии развития территории [Монастырный, 2006].

Желаемый и максимальный синергетический эффект может быть достигнут только при параллельном инновационном развитии социальной инфраструктуры. Иначе последняя будет мощным лимитирующим фактором развития территории (закон лимитирующего фактора) [Реймерс, 1994]. Такие процессы наблюдаются в ряде восточных регионов. С учетом рассмотренного выше можно предложить откорректированную схему структуры инновационного территориального кластера.

В схеме предложено деление предприятий на две группы: малые, средние и отдельно – крупные, что с точки зрения экономики и технологии важно. Но с точки зрения территориального планирования их размещение будет определяться характером экономического и экологического взаимодействия с окружающей средой [Киншт, 2017]. Поэтому для использования в территориально-планировочной практике можно предложить следующую схему.

В таком случае в функционировании кластера и построении его структуры участвуют четыре равноправных по важности элемента: наука, образование, производство и инфраструктура. К инфраструктуре относится вся система обеспечения проживания, досуга, отдыха и развлечений жителей кластера как территориального образования. К собственно производству относится размещение производственной инфраструктуры, являющейся неотъемлемой его частью.

Но инновационность только отрасли производственной деятельности не может дать должного эффекта. Вероятно, максимальный эффект достигается при инновационности всех элементов кластера как единой системы. Их распределение в различных кластерах будет различаться по двум причинам. Во-первых, в зависимости от специализации кластера. Во-вторых, от специфики освоения территории: формирования на свободной от застройки территории или при реконструкции ранее освоенной, т. е. уже сложившейся городской планировочной структуры. В любом случае каждый элемент будет находиться в пределах зоны, определенной в соответствии с территориальным зонированием.

Все элементы кластера (производство, наука, образование и инфраструктура) существовали ранее. Но в кластере они будут гораздо теснее взаимосвязаны друг с другом. Именно специализация кластера, специфика инновационных взаимосвязей и развития будет оказывать влияние на его формирование и существование, а, следовательно, и на структуру.

Одним из первых мировых примеров такого сочетания элементов инфраструктуры (комфортной жилой среды), образования (от клуба юных техников и физико-математической школы до университета и аспирантуры), науки (научно-исследовательских институтов) и производства (опытно-конструкторских бюро и опытного завода) является создание в конце 1950-х – начале 1960-х гг. Академгородка в г. Новосибирске. Планировочная структура города-спутника (Советского района г. Новосибирска) формировалась под поставленные специфичные задачи. Своей инновационностью она отличалась от существовавших на тот момент подходов к планированию городской среды [«Век Лаврентьева», 2000]. Но целенаправленное доведение до широкого внедрения в производство в должной мере отсутствовало. Сейчас его планируют реализовать в проекте «Академгородок 2.0».В итоге анализа принципов организации территориальных кластеров можно определить его как структурную единицу территориально-пространственной организации городской среды, занимающую определенную ограниченную территорию (или совокупность территорий), включающую научно-исследовательский, учебно-образовательный, производственный элементы и соответствующую инфраструктуру, функционально объединенных и взаимосвязанных общим направлением инновационно-го развития отрасли экономики [Тарасова, Киншт, 2018].Предлагаемое определение кластера отражает инновационность, а также экономико-технологические и территориально-планировочные аспекты в формировании использования территории.

Кластеры могут различаться в зависимости от специфики выполнения ими поставленных задач и расположения на территориях с разнообразными природными характеристиками и уровнем освоенности. Сочетание этих условий будет определять и архитектурно-планировочное решение для каждого конкретного кластера индивидуально. Но, несмотря на специализацию, масштабы деятельности и территориальные размеры, можно выделить несколько планировочных типов кластеров, сохраняющих общность принципов построения структуры.

В любом случае распределение взаимосвязанных элементов в кластере зависит от:

– специализации (функциональной направленности) кластера;

– специфики освоенности исходной территории для формирования кластера.

Начнем рассмотрение кластеров, планировочная структура которых зависит прежде всего от его специализации. Подобные варианты развития кластера могут быть реализованы только на свободной, ранее не освоенной территории. В таком случае создание структуры кластера будет обусловлено в основном специализацией.

С территориальной точки зрения возможны два варианта. В первом можно обеспечить тесное функциональное взаимодействие, характерное для любого кластера, и обеспечить территориальную близость всех элементов, которые необходимы для развития. Такой тип территориального кластера можно назвать «монолитным». Примером монолитного кластера на свободной территории (за пределами планировочной структуры города, но с компактным и близким расположением территорий и элементов) может служить Камский инновационный территориально-производственный кластер – ИННОКАМ. Территорию кластера формируют области близко расположенных городов, основные из которых – Набережные Челны, Елабуга и Нижнекамск. Они же формируют и Камскую агломерацию. Однако территория кластера выходит за пределы агломерационного образования.

Это уникальный феномен, поскольку кластеры являются определенными катализаторами превращения города или их совокупности в агломерацию. В данном случае кластер выступает фактором расширения границ самой агломерации. Таким образом, приведенный территориальный кластер представляет собой большое по площади образование и по праву является самым крупным в Российской Федерации. Крупнейшие предприятия, формирующие элемент «производство» в его структуре, расположены в радиусе 30 км. Это несущественные расстояния в масштабах всей территории. Конечно, внутри планировочной структуры кластера будет наблюдаться относительно удаленное расположение ряда составляющих его главных элементов. Тем не менее с точки зрения единства и непосредственной близости территорий, формирующих ИННОКАМ, его следует отнести к монолитному планировочному типу. Наряду с элементом «производство» в кластере также представлены и остальные, необходимые для его успешного функционирования – наука, образование и объекты инновационной инфраструктуры.

Второй вариант территориального размещения кластера можно назвать «дисперсным». Он обусловлен тем, что технологические или природно-экологические требования и возможности к размещению прежде всего опытного или серийного производства, диктуют необходимость их размещения на значительном расстоянии от остальных элементов. Тем не менее они функционально связаны с остальными составляющими. Кластеры с такой структурой можно назвать «дисперсными» (на свободной, выходящей за пределы планировочной структуры города территории, с рассредоточенным расположением территорий и элементов). Таков инновационный территориальный лесопромышленный кластер Архангельской области «ПоморИнноваЛес». Это территориальное образование является катализатором развития агломерации, включающей три города. Кластер сформирован на базе двух городов – Архангельск и Новодвинск, а также территорий с лесными и водными ресурсами. Дисперсность кластера определяется рассредоточенным расположением элементов: во-первых, на территориях двух разных городов, во-вторых, за счет обособленно расположенных лесных массивов, находящихся в ведомстве лесных хозяйств. Одними из ключевых участников, представляющих элементы структуры данного кластера, отметим: производство – Лесозавод, фанерный завод, Архморторгпорт, Соломбальский машиностроительный завод; наука – Северный (Арктический) федеральный университет им. М. В. Ломоносова; образование – Индустриальный техникум.

Большая часть кластеров формируется в процессе реорганизации уже сложившейся территориальной планировочной структуры. В таких условиях процесс планирования и использования территории усложняется, но принципы построения кластера остаются прежними. И монолитный, и дисперсный типы сохраняются, но могут иметь некоторые особенности.

Даже в пределах города может формироваться монолитный кластер (кластер с близко расположенными элементами). Это возможно, если он включает и объединяет ткани уже имеющейся планировочной структуры. Как правило, требуется некоторая корректировка, прежде всего касающаяся инновационности всех элементов кластера. Широко распространен вариант, когда происходит реконструкция промышленной территории, если инновационное ее развитие, в том числе и ее адаптация (рекультивация и пр.), позволяет использовать площади для обеспечения на них полноценного функционирования всех необходимых элементов кластера. Чаще монолитный кластер развивается в периферийной зоне. Например, инновационный территориальный кластер «Зеленоград». Территориально этот кластер расположен на небольшом удалении от планировочной структуры города, но официально считается частью Москвы, то есть входит в ее состав. Сегодня границы реальной Москвы значительно шире указанных и поглощают Зеленоград. Этот кластер уникален тем, что изначально создавался под заданные цели и задачи инновационного развития общества в соответствующей сфере деятельности – микро- и наноэлектроники – на отдельной компактной территории и по принципам предлагаемой структуры кластера. В Зеленограде представлены: производство – многочисленными предприятиями, например, Микрон, Зеленоградский электронный завод, Московский электроламповый завод, завод «Компонент», технопарк «Зеленоград» и т. д.; наука – Институт проблем проектирования в микроэлектронике РАН, НИИ нанотехнологии; образование – Институт применения технологий, Институт прикладной нанотехнологии; инфраструктура – соответствующая комфортная жилая среда с социально-культурным обслуживанием в непосредственной близости от остальных элементов кластера. Подобным же примером монолитного кластера внутри города может служить и Академгородок в Новосибирске с той лишь оговоркой, что элемент «производство» не был реализован в достаточной мере. Стоит отметить, что монолитный тип кластера внутри города может быть воплощен и в уже сложившейся планировочной структуре посредством реконструкции и оптимизации территорий и пространственных характеристик составляющих ее объектов.

Появление дисперсного кластера в городских условиях, помимо эколого-технологических ограничений, может быть обусловлено и уже имеющимися планировочными решениями. В результате происходит вынужденное распределение элементов кластера, зависящее от территориальных возможностей в городе. При этом одно из основных положений кластера – функциональные связи между элементами должны сохраняться. Примером является кластер медицинской, фармацевтической промышленности, радиационных технологий Санкт-Петербурга. Участники-территории данного кластера расположены в пределах территориальных границ города, но рассредоточены в его планировочной структуре. Особенно важные из них: производство – Вертекс, Лангфарм, Галенофарм, Солофарм и т. п.; наука – Научно-исследовательский институт экспериментальной медицины Северо-Западного отделения РАМН, Научно-исследовательский институт гриппа, Институт физиологии им. И. П. Павлова Российской академии наук; образование – Санкт-Петербургский государственный университет, Санкт-Петербургский политехнический университет Петра Великого; инфраструктура – в данном случае все возможности города.

С широким внедрением во все сферы жизни общества инновационного подхода связано появление новой структуры в городском планировании – кластера. Это образование как структурная единица территориально-пространственной организации городской среды включает обязательные элементы – производство (со своей производственной инфраструктурой), науку, образование и инфраструктуру (подразумевает все, что связано с проживанием, досугом и социально-культурным обслуживанием).Анализ определений и терминов «кластер» с учетом выявленной его специфики позволил сформулировать его понятие для градостроительных целей и задач.

Территориальный кластер – это структурная единица территориально-пространственной организации городской среды, занимающая определенную ограниченную территорию (или совокупность территорий), включающей научно-исследовательский, учебно-образовательный, производственный элементы и соответствующую инфраструктуру, функционально объединенных и взаимосвязанных общим направлением инновационного развития отрасли экономики [Тарасова, Киншт, 2018].

Инновационность как обязательное свойство каждого элемента предлагаемой структуры кластера является особенно важным для успешного функционирования территориального образования в новых условиях и темпах технологического развития общества и экономики.

В зависимости от собственной структуры и места формировании кластера в планировочной структуре города можно выделить четыре его типа:

– монолитный на свободной территории (периферии города);

– дисперсный на свободной территории (периферии города);

– монолитный внутри города;

– дисперсный внутри города [Тарасова, Киншт, 2018].

Тесная территориальная и функциональная взаимосвязь элементов, их инновационность, в том числе особенности размещения в существующей планировочной структуре городов и соответствующая оптимизация планировочных решений определяют современное градостроительное планирование, что позволяет решать задачи развития общества на высоком технологичном уровне.

Цвет, удобный для жизни

Представлен анализ главных направлений современных исследований влияния цветового оформления городской среды на социально-психологические процессы людей, живущих в городе. В центре внимания находятся три исследовательских вопроса: (1) какие темы являются наиболее обсуждаемыми в контексте изучения городской среды; (2) как меняется современная парадигма размышлений о цвете; и (3) какое влияние это оказывает на образовательную практику и цветодидактику.

Текст: Юлия Грибер

Введение

Повседневная жизнь наполнена бесчисленным количеством оттенков и хроматических нюансов. Городская среда, на первый взгляд, складывается из огромного количества цветных объектов; ее колористика кажется совершенно не поддающейся системному анализу и управлению: это общественные и жилые здания разных эпох, хозяйственные и технические постройки, «зеленая» архитектура и многое другое. Однако в этой сложной структуре все же можно увидеть порядок, если найти правильную концептуальную призму.

В начале декабря 2020 года несколько сотен специалистов в области цветового проектирования в архитектуре, градостроительстве, дизайне, наследии и ландшафте из 49 различных стран мира и 17 регионов Российской Федерации собрались вместе на первой международной научной конференции Российского общества цвета1, чтобы обсудить самые последние исследования в этой области [Грибер, Шиндлер, 2020].

Анализ представленных работ с точки зрения имеющегося эмпирического задела, сопоставления тем, методов и методологии исследования позволил понять:

1) какие темы являются наиболее обсуждаемыми в контексте анализа цвета в городской среде;

2) как меняется современная парадигма размышлений;

3) какое влияние это оказывает на образовательную практику и цветодидактику.

Цель статьи заключается в том, чтобы представить магистральные направления передовых отечественных и зарубежных исследований влияния цветового оформления городской среды на социально-психологические процессы людей, живущих в городе.

Фокус современных исследований

Наиболее обсуждаемой темой в контексте анализа цвета в городской среде становится возрождающийся интерес к феномену атмосферы. В таких исследованиях речь прежде всего идет о создании чувства комфорта в ходе планирования городов и проектирования новых объектов архитектуры. По мнению ключевого исследователя эстетики атмосферы Г. Бёме, она представляет собой особое «настроение пространства», «нечто среднее между предметом и объектом» и не существует за пределами ощущений субъекта, полностью зависит от его восприятия [Böhme, 2017]. Атмосфера всегда нуждается в ком-то, кто бы воспринимал и переживал ее, и это переживание является мультисенсорным.

В последних исследованиях механизмов создания атмосферы особая роль отводится изучению устойчивых физиологических реакций на цвет, о существовании которых большинство горожан даже не подозревают. В современных условиях подобные исследования все чаще проводятся с применением новых методов мультисенсорного экспериментального исследования, включая методы нейроиконики, виртуальной реальности, аппаратной регистрации электрической активности головного мозга, исследования окуломоторной активности и кинематики тела. Применение высокотехнологичного оборудования для сбора и обработки значительных массивов данных позволяет лучше понять, как именно цвет воздействует на другие сенсорные модальности человеческого восприятия (слуховую, тактильную, обонятельную, вибрационную и др.).

Эмпирические данные убедительно свидетельствуют о том, что определенные цвета и оттенки влияют на пульс и давление, на ощущение тепла и холода, на чувство времени, вкус еды и напитков. Показательным примером отечественных исследований подобного рода являются эксперименты, которые проводятся в Сургутском филиале Научно-исследовательского института системных исследований Российской академии наук под руководством Ю. Г. Бурыкина [Бурыкин, 2017]. Исследования научной группы показывают, что окружающие человека цвета способны менять его моторику и постуральную устойчивость, вызывая рефлекторные микрореакции различных мышечных групп тела. Наблюдение за физиологическими реакциями мужчин и женщин разного возраста позволило ученым зафиксировать особые паттерны окуломоторной активности, которые соответствуют отдельным цветам. Наиболее выраженные различия обнаружены при восприятии желтого и черного цветов. Воздействие черного цвета вызывает реакцию мышц флексоров и, как следствие, компенсаторную реакцию мышц-разгибателей нижних конечностей и туловища, участвующих в сохранении вертикальной устойчивости. При восприятии хроматических цветов и особенно желтого площадь статокинезиограммы (давления испытуемого на ста-билометрическую платформу) заметно уменьшается. Форма кисти при восприятии желтого цвета принимает веерообразный вид, а восприятие черного сопровождается выраженной флексией всех фаланг пальцев. Аналогичные реакции разных групп мышц дают все основания предполагать, что вся мышечная система организма реагирует на цветовые стимулы одинаково.

В современном изучении цвета городской среды фокус внимания постепенно смещается со связи между цветом и индивидуальным сознанием, которая традиционно изучалась в рамках гуманитарных наук, на отношения между цветом и обществом, анализ социальной дифференциации цветовых кодов культуры, выявление взаимосвязи между структурой цветового пространства и социальными структурами.

Исследования последних лет показывают, что фундаментальные механизмы восприятия и переработки связанной с цветом информации заметно меняются с возрастом, и этого нельзя не учитывать при формировании комфортной цветовой среды, соответствующей ожиданиям и запросам пожилых людей [Griber, Selivanov, Weber, 2020].

В процессе старения происходят заметные изменения органов и тканей, которые участвуют в цветовом зрении. Зрачок уменьшается в размере и теряет эластичность, пропуская в глаз меньше света. Хрусталик становится более плотным, мутным и заметно желтеет. В результате часть световых волн, которые попадают на роговицу, поглощаются, рассеиваются и отражаются, не достигая сетчатки. Способность хрусталика пропускать свет снижается с 95 % в возрасте 30 лет до 75 % в возрасте 53 года и 31 % – в возрасте 75 лет, а наиболее заметные изменения происходят после 70 лет [Artigas, Felipe, Navea, Fandino, Artigas, 2012].Стремительно сокращается количество палочек – фоторецепторов, которые ответственны за ночное зрение и чувствительность к низкой освещенности и низкому контрасту. Снижается чувствительность фоторецепторов к восприятию цветовых волн всех длин – коротких, сред-них и длинных [Hassan, Paramesran, Tanaka, Tanak, 2018].В результате всех этих физиологических изменений люди в пожилом и старческом возрасте совершенно по-другому видят окружающий мир и воспринимают его цветосветовые характеристики: у них меняется способность узнавать и различать цвета, оттенки и хроматические контрасты. Исследователи часто сравнивают изменения цветовосприятия пожилых людей с тритан-дефектом цветового зрения (нарушением функции колбочек, чувствительных к сине-желтому спектру), поскольку ошибки, которые они допускают в цветоразличении, очень похожи [Wijk, Berg, Bergman, Hanson, Sivik, Steen, 2002]. Все воспринимаемые цвета кажутся пожилым людям более темными, более холодными и менее активными. Синий цвет они видят зеленоватым, а зеленый – более синим и более желтым.

Поскольку хрусталик пожилых людей производит больше световой дисперсии, чем хрусталик молодых людей, меняя остроту зрения и вызывая эффект размытости изображения, снижается чистота наблюдаемых оттенков. Оттенки воспринимаются как менее насыщенные, и этот эффект усиливается при восприятии мелких объектов и избыточном освещении, которое характерно для современных помещений.

Изменение цветовосприятия приводит к тому, что пожилые люди часто путают цвета, которые для молодых людей выглядят совершенно непохожими. Особенно часто – желтый и белый, синий и зеленый, темно-синий и черный, фиолетовый и темно-красный. Они испытывают трудности с узнаванием смешанных цветов – си-не-зеленого, желто-зеленого, оранжевого – и хуже различают зеленые, синие, фиолетовые и все темные оттенки. Больше всего ошибок, которые они при этом допускают, связаны с восприятием тона и насыщенности; меньше всего – с восприятием светлоты. Самые сложные для называния области для этой возрастной когорты – темно-фиолетовая (здесь женщины допускают ошибки в цветонаименовании в 94 % всех случаев, а мужчины – в 89 %), светло-розовая (73 % ошибок у женщин и 79 % у мужчин) и бирюзовая (57 % ошибок у женщин и 55 % – у мужчин) [Wijk, Berg, Bergman, Hanson, Sivik, Steen, 2002].

Сужение зрачка делает цветовосприятие пожилых людей более чувствительным к условиям освещенности, чем цветовосприятие молодых людей. Они гораздо сильнее, чем молодые, реагируют на недостаток света в помещении и адаптируются к таким условиям намного дольше. Кроме того, пожилые люди по-другому воспринимают цвет электронных продуктов, который видят на мониторах различных устройств (компьютеров, планшетов, мобильных телефонов, цифровой наружной рекламы и пр.).Интересным является факт, что в результате действия процессов адаптации в ходе нормального старения люди не осознают, что с ними происходят все эти изменения и считают, что их цветовосприятие на протяжении всей их жизни остается одинаковым. Человеческий глаз адаптируется к отмеченным физиологическим изменениям и компенсирует их за счет феномена длительного цветопостоянства (цветовой константности) [Hardy, Frederick, Kay, Werner, 2005], благодаря которому воспринимаемый цвет объектов кажется примерно одинаковым в течение всей жизни (например, человек видит лист белой бумаги белым вне зависимости от возраста).


Парадигма размышлений о цвете антропогенной среды

В современном научном дискурсе коренным образом меняется метаязык размышлений о цвете городской среды. В лингвистике термин «метаязык» принято использовать для обозначения языка описания, который нужен для исследования другого языка (языка-объекта). Метаязык всегда выполняет роль строго определенной системы координат, масштабами и мерками которой мы измеряем изучаемый объект.

Если разобраться, что именно происходит, в глаза бросаются два ключевых изменения.

Во-первых, перестраивается структура системы терминов, определяющих границы возможных суждений, которые принято использовать, когда говорят о цвете в контексте архитектуры, градостроительства, дизайна, наследия и ландшафта.

Традиционно в теории цвета воспринимаемые цвета принято было описывать с помощью трех основных характеристик – цветового тона, насыщенности и яркости или светлоты. Под давлением традиционной парадигмы описания цвета, ведущей начало от учения Исаака Ньютона, разложившего в конце XVII в. с помощью стеклянной призмы луч света на части (которые он назвал спектром) и расположившего эти части в виде круга, главным среди этих атрибутов считался тон – характеристика цвета, определяющая его положение в спектре (красный, оранжевый, синий и др.). Две другие характеристики – светлота (степень близости цвета к белому) и насыщенность (степень отличия хроматического цвета от такого же по светлоте ахроматического) в описании и анализе цвета считались второстепенными. Так, прежде всего о тоне традиционно шла речь в исследовании и описании связанных с цветом эмоций, в результате чего за каждым тоном постепенно закрепилась определенная эмоция (желтый цвет стал ассоциироваться с радостью, красный – с гневом, черный – с печалью и грустью) [Лидин, 2009]. Эта же схема использовалась и в анализе цветовых предпочтений.

Однако исследования последних десятилетий начали медленно подтачивать сложившуюся парадигму. Новые эмпирические данные убеждают в том, что не только тон, но и другие показатели цвета оказывают на человека сильное воздействие и влияют на реакцию людей на цвета в различных контекстах: в дизайне, в культуре, в учебном пространстве, в выборе палитры и поддержании определенного настроения [Jonauskaite, Abu-Akel, Dael, Oberfeld, Abdel-Khalek, Al-Rasheed, Antonietti, 2020]. Если в отношении цветовых стимулов, полностью изолированных от других, тон действительно может заметнее других атрибутов коррелировать с восприятием, то в отношении неизолированных цветов, которые всегда оцениваются по отношению к цвету других цветовых стимулов и зависят от пространственных и временных характеристик, этого не происходит.

Этот вывод оказался очень важным для анализа цвета городской среды. Представляя собой сложное поле, она включает множество взаимодействующих друг с другом оттенков, эмоциональный эффект которых определяется действием целого ряда факторов, среди которых и расположение зрителя, и качество фона, и тип цветоносителя [Железняк, 2009]. Когда мы видим несколько различных пятен цвета, каждый из которых способен оказать на нас определенное и понятное нам воздействие, эмоциональный эффект от этих цветовых комбинаций не суммируется и не умножается. Цветовая комбинация воздействует на человека принципиально по-другому, совершенно не так, как каждый из образующих ее оттенков в отдельности. Кроме того, подавляющее большинство оттенков, формирующих колористику города, имеет низкую хроматичность. Крайне мало насыщенных оттенков и в природной среде, которая составляет основу городской колористики.

Учитывая все эти обстоятельства, традиционная парадигма описания цвета постепенно утрачивает свою актуальность, а в формирующейся новой одинаково важная роль отводится не только тону, но и насыщенности и светлоте, или зачастую исключительно двум последним атрибутам.

Еще одним заметным изменением «оптики» анализа цвета в пространстве города становится расширение традиционного перечня основных характеристик цвета, который современные исследователи предлагают дополнить новым и еще непривычным для русскоязычного научного дискурса понятием «сесия» (cesia). Аргентинский ученый Сесар Джаннело образовал этот термин от собственного имени (César) для того, чтобы обозначить такие качества окрашенных поверхностей, как яркость, блеск, прозрачность, матовость, глянец. По его мнению, все упомянутые свойства поверхности представляют собой важные визуальные ощущения, играющие в восприятии материала не менее значимую роль, чем форма или текстура, а потому нуждающиеся в особом понятии.

В современной специальной литературе по цветовому дизайну сесия определяется как аспект визуального восприятия, объясняющий ощущения, которые варьируются по трем осям: прозрачный против непрозрачного, глянцевый против матового и светлый против темного [Caivano, 1991].

Любой цвет может иметь множество различных вариантов сессии. Например, синий цвет может быть матовым, прозрачным или обладать зеркальным блеском. Наоборот, любое свойство сесии может проявляться в разных цветах. Например, матовость может реализовываться в синем, красном, желтом и любых других цветах.

Все зрительные категории, содержащиеся в понятии сесия, не были объяснены классическими теориями цвета, но приобрели особое значение в современном архитектурном дизайне и градостроительном проектировании. Прозрачные плоскости, металлический блеск, зеркальное отражение широко используются в современной архитектуре для дематериализации сверхразмерных зданий и усиления их эстетического воздействия. Ведь фактически любая отражающая поверхность создает ощущение легкости (поэтому и зеркало, которое приходится нести, всегда оказывается неожиданно тяжелым). Блеск же придает плоской поверхности глубину, но эта глубина является полной противоположностью атмосферной глубине традиционного искусства; она механическая и невыразительная.

Таким образом, традиционный перечень характеристик цвета, включающий тон, насыщенность и светлоту / яркость, в современных исследованиях оценивается как неполный. С другой стороны, даже в этом списке перераспределяются доминанты и тон, который обычно играл ключевую роль в описании цвета; он уступает свои позиции другим характеристикам. Оба изменения в метаязыке цвета позволяют лучше понять механизмы современного цветового дизайна и сопровождаются целым рядом сопутствующих веяний, которые в ближайшей перспективе могут вызвать в теории городской колористики настоящую семиотическую революцию.

Цветодидактика

Наметившийся перенос фокуса внимания со связи между цветом и индивидуальным сознанием на отношения между цветом и обществом и изменение парадигмы размышлений о цвете городской среды заметно влияют на образовательную практику.

Современная цветодидактика как комплексная междисциплинарная отрасль педагогики, представляющая собой теорию систем и методов профессионального обучения цвету в учебных заведениях разного уровня, стремительно развивает принципиально новые дидактические модели, адаптированные к нуждам широкого круга специалистов, деятельность которых прямо или косвенно связана с выбором цвета.

Один из главных вопросов, которые волнуют современных педагогов: как научить будущих специалистов проектировать цветовую среду, комфортную и понятную различным социальным группам горожан – мужчинам и женщинам, людям разного возраста, представителям разных профессий.

Исследователи предлагают сразу несколько возможных стратегий.

Одна из них – делать в обучении акцент на эмпирическом изучении города, анализе взаимодействия людей с городской средой, учить студентов экспериментировать с общественным пространством в реальном городском контексте. Для этой цели хорошо подходит метод американского исследователя Гелена Майны [Грибер, Майна, 2020], направленный на «переживание» города в процессе перемещения в нем обычного наблюдателя, когда сменяющие друг друга ракурсы в итоге синтезируются в особое понимание цветовой идентичности и образа города, позволяя лучше понять его хроматическую структуру и характер.

Специальные графические символы помогают воссоздавать на едином плане города расположение зданий, колористику, структуру и отделку их фасадов; с помощью толщины линий, очерчивающих их контур, передавать высоту. Получившаяся в результате карта опыта дает возможность лучше понять, как видит и воспринимает город идущий по улице человек, выделять и объединять группы зданий с похожими формой и рисунком отделки, искать и находить проявления визуальной дисгармонии.

Вторая стратегия заключается в использовании в обучении цветовому дизайну современных технологий «смешанной реальности», главные среди которых – это дополненная (AR) и виртуальная реальности (VR). Помогая педагогам лучше подстроиться под изменившийся образ жизни современных студентов, которые принадлежат к поколению «цифровых аборигенов» и учатся иначе, чем предыдущие поколения, обе технологии на протяжении последних двадцати лет все чаще используются в преподавании связанных с дизайном дисциплин [Грибер, Шиндлер, 2020]. Они позволяют оптимизировать обучение решению целого ряда задач, начиная с проектирования, построения и коммуникации проекта и заканчивая совместным принятием решений.

В современном обучении цветовому проектированию дополненная реальность позволяет добавлять к видимым объектам виртуальное содержание: «присоединять» виртуальную цветовую информацию к обычному видеопотоку (Video See-Through AR), отображать виртуальный цветовой контент на стеклах очков или на закрепленном перед глазами прозрачном экране шлема, через который человек непосредственно смотрит на реальный мир (Optical see-though AR), и даже показывать в реальном пространстве виртуальные полноразмерные 3D модели, а также визуализировать цветовые решения элементов виртуального здания (оформление пола, стен, окон или внешних фасадов) в реальном пространстве в масштабе 1:1 (Projection-based AR).В отличие от дополненной, виртуальная реальность предполагает взаимодействие с объектами в полностью нереальной (виртуальной) среде. Опыт VR обычно требует более сложного оборудования и предоставляется с помощью шлема или очков виртуальной реальности. В этом направлении цветодидактика делает только первые шаги, поскольку эта технология предполагает наличие специальных приборов и специфических навыков у учащихся и инструкторов. Но уже сейчас видно, что ее применение способно коренным образом изменить преподавание теории цвета и других связанных с цветом прикладных дисциплин. Программы, поддерживающие удаленное синхронное проектирование, уже в ближайшие годы должны стать незаменимыми для изучения влияния цвета на эстетическое восприятие архитектурных пространств и экспериментов с окрашенными поверхностями и красителями, позволяющими лучше понять природу цвета.

Выводы

Анализ работ последних лет убеждает: в последние десятилетия начала формироваться новая парадигма размышлений о взаимодействии цветового оформления городской среды и социально-психологических процессов в городе.

В центре внимания исследований, посвященных изучению воздействия цветовых характеристик пространства на человека, традиционно находилось влияние отдельных цветов и цветовых комбинаций на человеческие эмоции, а также исследование индивидуальных и гендерных цветовых предпочтений. В настоящее время наблюдается явный перенос акцентов с психологических исследований на физиологические, с изучения субъективного на анализ объективного.

Фокус внимания современных исследований все больше смещается с индивидуальных и коллективных цветовых ассоциаций и предпочтений к механизмам принятия решения представителями различных социальных и возрастных групп, которое проводится в контролируемых условиях с применением высокотехнологического оборудования.

Важными направлениями исследований являются совершенствование комплексной геронтологической инфраструктуры (оздоровительной, профессиональной, досуговой) и необходимая возрастная «корректировка» цветовой среды, предназначенной для людей в пожилом и старческом возрасте, а также применение технологий смешанной реальности в педагогической практике.

Наметившийся поворот имеет широкие перспективы дальнейшего развития.

Современная наука и социальная практика, стремительное развитие новых методов исследования (в частности, с помощью приборов для бесконтактной регистрации движений глаз, сверхточной фиксации кинематики тела, портативных приборов для непрерывной регистрации активности головного мозга человека, технологий виртуальной реальности, систем захвата движений и методов регистрации глаз) все более остро ставят вопрос о необходимости междисциплинарного подхода к получению и анализу эмпирических данных. Такой подход способен поднять понимание когнитивных механизмов воздействия цвета городской среды на новый уровень – установления причинно-следственных связей между заданной цветовой стимуляцией и ее влиянием на индивидуального человека, открывая перспективы направленного управления этими связями во имя улучшения качества его жизни.

Это может быть вам интересно