1
Противоположность комфорта — дискомфорт. К первому мы стремимся, второго стараемся избегать. Комфорт ценится, потому что он обещает постоянство, нормальность и предсказуемость, которые позволяют более продуктивно работать или просто хорошо выспаться. Наша коллективная приверженность комфорту — это способ уверить себя, что нам ничего не угрожает и что завтра будет таким же, как сегодня. Комфорт говорит о том, что человек возвысился над несообразностями природного мира и победил не только природу и погоду, но и саму случайность. На комфорт мы можем положиться. Он будет на месте, когда мы вернемся.
Комфорт — неотъемлемая часть обустраиваемых нами пространств (interiors) и причинно-следственной цепочки, связывающей воедино системы отопления и кондиционирования, топливо, которое они потребляют, и углеродосодержащие выбросы, которые они создают. Комфорт имеет отношение ко многим аспектам жизни — от открытых пространств пригородов до роскошной обивки автомобильных салонов. В более общем смысле он тесно связан с потреблением. Особый интерес представляет здесь поддержание температурного режима внутренних пространств, потому что оно входит в компетенцию архитекторов и потому что оно невидимо и от него особенно сложно отказаться. Дизайн является частью этой причинно-следственной цепи, он организует и эстетизирует связь между комфортом и углеродом.
Удобства — это ступени лестницы, ведущей к роскоши. Классовые различия — это различия в комфорте как в целом, так и в деталях. Это также экономические и геополитические различия. Запад, Глобальный Север, география индустриального капитала, глобальная территория кондиционирования воздуха — политика в XXI веке вращается вокруг доступа к комфорту. Ступеньки лестницы к роскоши — физические, пространственные, архитектурные и температурные. Первым делом питание, потом крыша над головой и защита от стихий, затем обогрев и, наконец, кондиционирование, чтобы оставаться активными, здоровыми и продуктивными, особенно во влажном климате. После этого идут более тонкие слои: профильтрованный воздух, герметичные мембраны, повсеместные датчики — в общем, элементы промышленного комплекса комфорта, который стремится облечь собой тело подобно любимой рубашке. Быть богатым — значит никогда не испытывать дискомфорта. Жизнь бедняков, напротив, наполнена неудобствами, попытками избавиться от голода, непогоды, стремлением не стать жертвой неожиданностей. Борьба за комфорт — это борьба за равные возможности, справедливость и условия, благоприятные для роста и самореализации.
На всех, однако, комфорта не хватит. Не потому, что его запасы заканчиваются, а потому, что перед лицом климатического кризиса мы должны коллективно приспособиться к тому, что его станет меньше. Или, точнее, архитекторы должны помочь сделать так, чтобы его стало меньше, несмотря на все сопряженные с этим трудности, несмотря на отсутствие в этой сфере реального движения по поводу климата. Комфорт во внутренних помещениях — вопрос специфически архитектурный, и скудность комфорта — это то, что архитекторам придется создавать. Это включает в себя рефлексивное переустройство выстраиваемой человеком среды. Мы работаем так, словно комфорт помещений с контролируемым климатом — но также комфорт потребления, пищевых отходов, путешествий и т. д. — это одно из прав человека. Но глобальное поглощение углерода, которое напрямую связано с обеспечением комфорта, уже не справляется. Если мы больше не можем выбрасывать в атмосферу углерод, то не можем и пользоваться кондиционерами как прежде. Здания должны пониматься, проектироваться и строиться по-другому. Мы должны пересмотреть основные параметры комфорта, производи-тельности, справедливости, качества и культуры и договориться о них.
Комфорт, как и капитал, распределен неравномерно — не всем досталось поровну. Когда у вас его много, от него трудно отказаться. Еще труднее убедить отказаться от этого кого-то другого. Комфорт кажется чем-то нормальным, ожидаемым, очевидным — заслуженным. Почему бы душной и бессонной ночью не включить кондиционер? Зачем вообще его выключать? И все же нам нужно ограничить поставки и распределение комфорта, пере-смотреть их, вместо того чтобы позволять комфорту бесконтрольно множиться. Поскольку климатический кризис усиливает глобальные асимметрии, переосмысление комфорта заставит нас критически задуматься об этих асимметриях. Кто решает, кому жить в комфорте? Каковы технологические, производственные, политические и эмоциональные контуры обладания этим правом?
2
Проектировать дискомфорт практически невозможно, по крайней мере в США. Культурно-промышленный механизм, который мы именуем архитектурой, не ставит комфорт под сомнение. Наличие систем отопления, вентиляции и кондиционирования воздуха просто предполагается за исключением редких случаев, например пляжного домика или домика в лесу, где временно ценится легкий дискомфорт от проживания наедине с природой. Исключения бывают, но в целом эти системы — умолчание. Они невидимы, скрыты в подвесных потолках, спрятаны за стена-ми и под полом. Воздуховод и декорированный сарай. Этот эпохальный аспект строительной культуры, важный для наше-го ближайшего и более отдаленного будущего, не является явным образом ни проблемой проектирования, ни предметом обсуждения. Комфорт рассматривается как нечто находящееся вне архитектуры, хотя механические системы находятся глубоко внутри, а очень, очень многие здания организованы по принципу непроницаемой мембраны. И все же способность архитектуры виртуозно изобретать формы неизбежно подчинена механическому обеспечению комфорта. Комфорт — это не пред-мет изобретения, воображения и экспериментов. Пока — нет.
Как спланировать дискомфорт и вывести на чистую воду эти скрытые структуры (вентиляции, декарбонизации)? Как мыс-лить приемлемость для жизни (livability), образ жизни и саму жизнь в контексте геофизических и геополитических последствий комфорта? Каковы пределы «приемлемого для жизни»? Может ли нам быть лучше при дискомфорте? Может быть, появится приятное ощущение причастности к изменившемуся глобально-тепловому режиму. Аффективные контуры дискомфортной жизни — это растущая индустрия. Состояние дискомфорта может стать одной из ценностей, на которые ориентируются инновации в обустройстве пространств.
Каждый едва слышный щелчок и гул включающегося кондиционера, каждый шорох радиатора — это медленный и масштабный коллективный симфонический плач, сопровождающий упадок цивилизации. Комфорт уничтожает наше будущее с каждым щелчком и жужжанием. Комфорт полагается на свою невидимость: вы не видите его, вы делаете вид, что не слышите его. Он просто есть. Коснитесь кнопок или экрана. Скажите умной колонке отрегулировать температуру. Скрыта не только система отопления, вентиляции и кондиционирования, но и сам бойлер, топливо, сеть его добычи, эксплуатация труда при этом, углеродная стоимость до-ставки, ущерб от загрязнения и отравления воздуха. Комфорт нормален, он — воплощение нормативного; регулируемый и рационализированный, встроенный в системы зданий и промышленные цепочки поставок. Американское общество инженеров по отоплению, охлаждению и кондиционированию (ASHRAE) уже давно за-хватило власть.
Комфорт очень сложно устранить. Проектирование, ориентированное на ком-форт, породило проблемные активы: здания, задуманные и построенные с учетом систем отопления, вентиляции и кондиционирования воздуха, с герметичными навесными стенами и мощными механическими системами, имеют мало шансов выжить в мире после комфорта. Большая часть знаковых архитектурных творений XX века в плане поддержания температурного ре-жима была плохо спроектирована по срав-нению с современными интерьерами и экстерьерами; в плане циркуляции угле-рода они непригодны для жилья, исправления, возвращения в строй. Наша история будет переписана, наши принципы сохранения и критерии сохранности здания будут скорректированы. Мы являемся свидетелями начала медленного (слишком медленного), но устойчивого упадка герметичной архитектурной среды, к которой мы привыкли. Архитекторов не учат проектировать дискомфорт. Пока — нет.
3
Мы больше не защищены от природной стихии. Она перешла в нападение и определяет наше коллективное будущее. Ощущение комфорта внутри зависит от глобального роста климатической нестабильности снаружи. Внутренний комфорт порождает непредсказуемость. Несмотря на все утверждения об антропоцене, геологической «эпохе человека», мы бессильны вернуть атмосферу в предсказуемое состояние. Или хотя бы помыслить человеческое будущее, устойчивое к не-предсказуемости, с которой все больше предстоит иметь дело нам, а тем более нашим детям. Системы отопления, охлаждения и контроля влажности производят нам комфорт, в то же время производя и нашу уязвимость. По сути, запечатывая себя в кондиционированных пространствах, мы тем самым отдаемся на волю природной стихии.
Мы живем в эпоху комфортоцена — эпоху, определяемую глобальным порядком, основанным на производстве единообразных интерьеров. Эта эпоха будет краткой — вернее, ограничена человеческая способyость жить в нее. Неужели, требуя комфорта, мы действительно убиваем себя? Да, убиваем или по крайней мере угрожаем убить. Кондиционирование воз-духа — основное орудие этой экзистенциальной угрозы; кондиционирование ин-терьеров — это углеродоемкий императив, к которому архитекторы могут найти под-ход, способ устоять перед ним и перенастроить его.
Изменение климата создает проблемы как политического, так и физиологического характера. Как много людей утратят ком-форт? И в какой степени утратят? Изменение личных и социальных ожиданий будет одним из важных элементов этих проблем — не личная добродетель в виде жизни с пониженным углеродным следом, а коллективное переосмысление культурных ценностей. Можем ли мы вообразить себе, сформулировать и распространить культуру дискомфорта? Как она выглядит, буквально? Какую форму имеет? Каково это? И как этого добиться? Это великолепный вызов для архитекторов, которые как цех столь неустранимо встроены в капитал, но имеют право и обязанность воображать. Теперь проблема состоит в том, как не расти, как способствовать экономике обмена и перераспределения. Диском-форт — это шанс. Императив перехода к новому состоянию формирует перспективы дискомфорта. Но если это переход не в сторону роста, то какова цель? Как можно строить здания, сокращая выбросы углерода?
Недавняя глобальная волна популизма в предвыборной политике тоже отражает тревожную коллективную попытку ухватиться за комфорт, температурный и про-чий, — попытку держаться уже известного перед лицом все более отчаянной неопределенности. Энергия, уголь и климат обусловили политические сдвиги, в частности, на выборах в Америке и Австралии. Нет ничего более традиционалистского, более консервативного, чем комфорт. Кондиционированные помещения образуют инфраструктуру мирового капитала — от офисов и музеев до аэропортов и контейнеров-рефрижераторов.
Кондиционирование повсюду. На него не влияют изменения, происходящие снаружи. Архитекторы даже не адаптируют к ним базовые установки. Вместо этого, как и во многих других профессиях, мы ждем, что с проблемой разберутся политики и инженеры, и наивно придерживаемся императива комфорта, игнорируя неизбежность все большей нестабильности. Комфорт, как и капитал, — это показатель расового неравенства, пространственная и механическая форма скрытой предвзятости. Это структурное принуждение к норме; материальное, атмосферное и глобальное. Климатические детерминисты 1920-х годов делили мир на зоны в соответствии с расой и климатом, утверждая, что евро-американские зоны умеренного климата более благоприятны для социальных взаимодействий и высокой производительности. Они соотносили экономические возможности с ре-жимами солнечного освещения, рационализируя эти взаимосвязи псевдонаучными методами. Навязанное ими представление о производительности возложило бремя прибыли — культуры, комфорта — на спины других. Комфорт был важным колониальным различием: кому было комфортно, а кому нет? Можем ли мы начать говорить о репа-рациях за комфорт, разрабатывать методы проектирования, которые усиливали бы дискомфорт Севера ради улучшения жизни в Южном полушарии? Это повлекло бы за собой массовую передачу температурного богатства при одновременном снижении суммарного комфорта. Проектирование северного дискомфорта, доведенного до крайности, переориентация энергетических ресурсов на внутренние пространства Глобального Юга: декарбонизация как деколонизация.
Комфорт и развитие неразрывно связаны. Дефицит комфорта — это сигнал о том, что развитие доступно не всем и что эту неравномерность необходимо принудительно направлять через политические и географические границы, чтобы она не распространялась по исторически знакомым колеям. Дискомфорт Севера будет чем-то навязанным, а не долгожданным. Асимметрию температурного богатства можно перевернуть; жизни на Севере и Юге можно преобразить благодаря перераспределению температурных богатств. Архитектура — орудие этого различия в комфорте; проектирование — способ артикуляции и согласования этого температурного различия. Архитектура — это и материал, из которого создается связь комфорта и климата, и экран, на котором отображается воображаемое комфорта.
Как дизайн дискомфорта может обрести статус качества, ценности? Дизайн дискомфорта означает, что глобальное сообщество ставится выше местного, и подчеркивает способность архитектуры интегрировать геофизическое с геополитическим: ценить города, здания, пространства и практики так, как если бы углерод имел значение. Архитекторы могут исследовать опыт дискомфорта не только в терминах формы, теории и новизны, но и в терминах углерода.
С полной версией текста можно ознакомиться на сайте журнала.