Город между центром и периферией II

Год: 2019
Страниц: 96
ISSN: 2542-0003
Язык: Русский

Тематический номер (в двух частях) служит площадкой для дискуссии о динамике отношений центра и периферии в постсоциалистическом развитии городов. Цель дискуссии — не только изучить противостояние между так называемыми центрами и перифериями в борьбе за экономические, политические и символические ресурсы, но и предложить новые концептуальные подходы и новый методологический аппарат для анализа этих процессов. Таким образом, особое внимание в номере уделяется реляционному подходу к изучению отношений центра/периферии как гибких категорий, которые только в процессе социального (вос-)производства и под влиянием властных отношений приобретают фиксированный пространственный характер. Следовательно, такие аспекты, как знание и дискурс, ностальгия и память, миф и стигма, эмоции и репрезентации, выступают главным объектом исследования. Представленные статьи развивают новые эпистемологические подходы для реляционного анализа динамики центра/периферии, а также предлагают преодолеть бинарные позитивистские методики для осмысления и фиксации постсоциалистической городской реальности.

В номере

Город Елец в региональном культурном пространстве: провинция или центр?

В данной статье автор пытается дать оценку возможностям города Ельца выступать в качестве культурного центра Липецкой области. С одной стороны, статус Города воинской славы, имеющего к тому же богатую культурную и промышленную историю, как будто располагает к этому. В пользу этого говорит присутствие города в дискурсе интеллектуальной истории и значимых текстах отечественной и мировой культуры. С другой стороны, ряд факторов могут существенно затруднить подобное позиционирование городского пространства, опрощая его, понижая его возможности и превращая в обыкновенную провинцию. Здесь невольно играет роль и соперничество за туристические потоки с Липецком, постепенно актуализирующееся в условиях новой экономической реальности, когда именно культура оказывается ключевым драйвером развития.

Текст: А.В. Скиперских

В 2019 году отмечался 65-летний юбилей Липецкой области. Праздничные события, посвященные годовщине ее образования, пришлись как раз на смену губернатора. Вместо Олега Королева, управлявшего Липецкой областью более двадцати лет, был назначен Игорь Артамонов, ранее работавший в руководстве Сбербанка. Юбилейные события преподносились широко, преимущественно «сверху», и отмечались в большей степени в самом Липецке. В других муниципальных центрах интерес к юбилею был менее заметен.

Липецкая область была создана в 1954 году в результате административной реформы. Изначально акценты были расставлены так: хотя Липецк являлся областной столицей в советский период и является столицей субъекта РФ сегодня, представляет собой промышленный город ― важный центр российской металлургии. Внимание к культурному топосу было на втором плане. Куда важнее было решать вопросы, связанные с той же социальной политикой, ведь быстрый рост городского населения и накопление трудовых ресурсов за счет провинции требовали быстрых решений в сфере социальной инфраструктуры (больницы, поликлиники, школы, детские сады и т. д.). Развитие культурного слоя при этом оставалось вторичным — воспоминания о выдающихся событиях прошлого и апелляции к городскому тексту известных земляков не выступали значимыми элементами новой исторической конструкции. При этом эксплуатация культурного слоя становилась уделом липецкой периферии.

В нашем исследовании будет рассмотрена ситуация конструирования культурного центра Липецкой области применительно к городу Ельцу.

Елец как культурный центр: концептологические изыскания

 В системе нового административного деления Елец обладает значимым историко-культурным бэкграундом. Второй по численности населения город Липецкой области ранее входил в Орловскую губернию и имел шансы стать губернским городом, если бы несколько иначе сложилась политическая конъюнктура. Именно Елец вплоть до сегодняшнего дня может рассматриваться как культурный центр региона, хотя некоторые практики городской политики могут постепенно поставить под сомнение этот неформальный статус.

Ситуация конструирования культурного центра в Липецкой области может быть определена как «драматургия публичного представления, процесс изготовления публичной сферы» [Мальковская, 2004, с. 17]. Нужно отметить, что в условиях постмодерна центр вообще очень сложно устанавливается, особенно если речь идет о сложных социальных организациях.

Любой концепт испытывает постоянное искушение быть растянутым и измененным за счет добавления новых значений и оттенков смыслов, как отмечал итальянский исследователь Джованни Сартори [Сартори, 2003, с. 153]. Дискурс постоянно расширяется, что делает любые попытки рассмотрения его отдельных элементов слишком затруднительными.

Дискурс-анализ предполагает и другие ограничения и умолчания. В частности, это и определяет Ролан Барт, говоря, что везде будет присутствовать власть, «гнездящаяся в любом дискурсе» [Барт, 1989, с. 547]. Действительно, любые попытки говорить о «центре» неизбежно будут захватывать сферу политического, где власть всегда в середине. Город «схватывается» властью, а интересы политической элиты всегда превалируют над потребностями городского населения.


Следует вспомнить и о теоретических изысканиях Харви Молотча, который, рассматривая город в интересующем нас контексте, использовал метафору «машины роста и развития» [Molotch, 1976]. При этом политическая элита максимизирует прибыль, буквально выжимая ее из города. Поэтому любая инициатива власти, на первый взгляд кажущаяся вполне себе благовидной, на самом деле может иметь вполне прозаические мотивы получения прибыли ограниченным кругом лиц, стремящихся осваивать городские публичные пространства и красочно представлять их будущее с помощью лояльных медиа. Сегодня вместо позитивных реляций печатных СМИ преимущества новых трендов городского развития часто представляют специально обученные люди, показывая эффектные презентации. В принципе ситуация сходна с описываемыми американским социологом 1970-ми годами. По-прежнему за внешним преображением города скрываются узкоэгоистические интересы меньшинства ― представителей политической класса, подрядчиков, кураторов подрядчиков и т. д. Действительно, как отмечает Молотч, росту подвержена только «небольшая часть резидентов отдельного локуса», при этом после такого роста остаются огромные инфраструктурные проблемы [Molotch, 1976, p. 318]. Справедливость гипотезы Молотча очевидно раскрывается на примере Ельца. В городском тексте есть масса свидетельств того, как действующая на тот или иной момент времени правящая элита оставляла после себя следы своего политического доминирования и как это затрагивало культурный слой города. Открытие новых торговых центров, закладные камни виртуальных микрорайонов, широкий фронт работ по благоустройству – все это, осуществлявшееся в интересах легитимации городской администрации, безусловно, оттеняло культурный бэкграунд. Появление очередного новодела означало утрату очередного исторического особняка в центре города. В этом плане инициативы власти по благоустройству, по созданию новых общественных пространств, необычных для провинции малых архитектурных форм могут восприниматься достаточно неоднозначно.

В других «неполитических» исследовательских метриках центр будет постоянно ускользать от четкого определения и достаточно проблемно концептуализироваться. Применительно к исследованиям регионального культурного ландшафта могут существовать различные позиции, «определяющие оптику и угол зрения» [Богомяков, 1997, с. 5]. Решающим оказывается оптика самого субъекта, определяющего границы центра. В случае Ельца достаточно показательно данная концептуализация срабатывала в период новогодних праздников 2020 года. Городская администрация при поддержке предпринимателей усиленно занялась украшением площади Ленина и пешеходной улицы Мира. На городском фонтане был смонтирован лайтбокс, устроена иллюминация на исторической башне — городских курантах.

В центре может присутствовать и другой центр ― любое пространство может быть бесконечно делимым.

Елецкий текст и его жизненные формы

Попытки определения Ельца как регионального и культурного центра можно встретить у различных исследователей, видевших город в качестве средоточия интеллектуальных сил. Формы бытования елецкого текста достаточно вариативны.

Культурный бэкграунд провинциального Ельца — это особый мир классического университета, в период своего расцвета приглашавшего профессуру из теперь уже бывших союзных республик. В частности, совсем недавно на корпусах ЕГУ им. И. А. Бунина появились несколько баннеров в честь 100-летия университета. Билборды напоминают, что университет основан первым среди остальных вузов области.

Елец к тому же и театральный город – здесь еще с первой половины ХIХ века существовал драматический театр, который возродился, приняв после распада СССР театральный коллектив из Алма-Аты. Елец ― важный центр и художественного искусства.

Отнесение Ельца к театральной провинции встречается у А. П. Чехова в реплике Нины Заречной. Известны очерки о Ельце и В. Немировича-Данченко, описывающего елецкую реальность в драматургической тональности А. Островского, где новые, прогрессивные люди сопротивляются «темным» консерваторам — Дикому и Кабанихе. Наконец, с именем Т. Хренникова связывается особый культурный функционал Ельца как центра музыкальной культуры и истории, сумевшего организовать конвергенцию «потоков разной силы — от центра — к провинции, от провинции — к провинции, от центра ― к иному центру» [Тулинова, 2012, с. 107]. Сложно не согласиться с точкой зрения некоторых авторов, что в целом «столичная музыкальная культура подпитывалась провинциальными силами» [Тулинова, 2012, с. 107].

Важным импульсом в развитии культурного дискурса города могло бы стать Елецкое художественное училище (прекратило существование в 1957 г.). В воспоминаниях его выпускников тех лет слышится недоумение: «1957 год — начало хрущевской оттепели. В училище жизнь бьет ключом. Появляется интерес к тому, что было под запретом» [Широков, 1994, с. 12]. Однако решение властей могло иметь вполне резонные по тем временам причины.

Особая притягательность Ельца в споре за право считаться культурным центром липецкого края может скрываться и в коллекции Елецкой художественной галереи. В частности, неожиданными «фишками», открывающимися для ценителей, могут стать работы представителей русского авангарда ― Л. Пастернака, В. Рождественского, О. Розановой, Н. Синезубова, Н. Ульянова, не говоря уже о некоторых шедеврах русского реалистической живописи.

Неоднократно Елец появляется и в художественных фильмах. Несложно догадаться, чем город мог пленять кинорежиссеров. Винтажная фактура привлекает мастеров интеллектуального кино. В частности, в 1980-х годах в Ельце снимался фильм «Бесконечность» (1991) Марлена Хуциева и фильм «Мальчики» (1990) по мотивам одной из глав романа «Братья Карамазовы» Ф. Достоевского (реж. Юрий и Ренита Григорьевы).

Статус культурного центра Липецкой области может легко обрести и формальные основания. По данным Государственной дирекции по охране культурного наследия Липецкой области, на настоящий момент времени в регионе находится 602 памятника и объекта, представляющих культурную ценность. При этом в Ельце насчитывается 202 таких памятника и объекта, что составляет больше трети всего количества. Для сравнения: в Липецке таких памятников и объектов находится только 54 (около 9%). Говоря о центре, важно понимать, с какими качествами он должен быть связан и что именно представлять в избытке. В этом смысле роль православного паломнического центра Липецкой области принадлежит Задонску, в котором находится 34 памятника и объекта, представляющих культурную ценность. Маленькие городки Липецкой области ― Данков, Задонск, Чаплыгин ― сегодня являются своеобразными городами-музеями, что говорит об особой логике развития самих муниципалитетов и практиках управления ими.

Для российских исследователей уже не является откровением мысль о том, что «социально-экономическое положение действует депривирующим образом на возможности активизации политической жизни в современной России. Для конституирования городского политического пространства очевидно не хватает ресурсов» [Дука, 2016, с. 12]. Следует ли из этого утверждения вывод о том, что ресурсов не хватает и на культурную политику, в связи с чем она вынуждена профанировать и удешевляться? Производство культуры «сверху» все чаще происходит в спектакулярных формах, удовлетворяющих не слишком взыскательную аудиторию провинции. Подобные посылы можно найти у Ги Дебора [Дебор, 2011].

На примере разбираемого нами кейса местной политики так и происходит. Ее брендирование и зависимость от культурной и исторической специфики уже попадала в исследовательский фокус. На политику идентичности могут оказывать влияние авторитетные личности, литературные классики и интеллектуалы, воспевавшие genius loci в своих текстах. Применительно практически к каждому региону можно найти попытки дискуссий о культурном капитале, раскрываемые в тех или иных научных текстах. В частности, говоря о таких исследованиях, следует отметить работы о Екатеринбурге ― Н. Журавлевой и С. Мельниковой [Журавлева, Мельникова, 2016], Перми ― В. Абашева [Абашев, 2000], Тюмени ― В. Богомякова [Богомяков, 2007].

С полной версией текста можно ознакомиться на сайте журнала.

Это может быть вам интересно