Через неделю мы провожаем 2020-й, сложный, непредсказуемый год. За этот год весь мир узнал, как в считаные дни можно изменить свой образ жизни. Сферы, которые напрочь отвергали возможность применения удаленных форматов, были вынуждены подстраиваться, осваивать технологии. На Ваш взгляд, «доковидный» мир еще имеет право на существование, или мы сейчас переживаем революционный путь трансформации общественного устройства и как раньше уже не будет?

Я бы сказал, что пандемия ускорила эволюцию. Не могу сказать, что это какой-то действительно революционный скачок. Революционные скачки мы наблюдали, например, когда появились гаджеты, Интернет, социальные сети. 2020 год такого рода и такого масштаба изменений не принес, но очень ускорил часть трендов, связанных с цифровизацией. Та же удаленная работа. Эти тренды, становясь массовыми, могут создать совершенно новые рынки и области, которые уже существуют в микромасштабах, но могут развиться. Например, рынок труда не для людей, а для ников, наших цифровых образов. В значительной степени таким фактором при приеме на работу, при оценке деятельности человека стала его цифровая репутация: его поведение в социальных сетях, в виртуальном пространстве. Его имидж не человека, а его цифрового образа. Проведенные на сегодняшний день исследования подчеркивают, что наше собственное «я» и наш цифровой образ – иногда достаточно различные облики. В урбанистике и градостроительстве изменения отразятся на рынках недвижимости, девелопмента и застройки, ретейла, образования, а также на рынке свободного времени (фитнес, досуг, развлечения). Эти рынки сегодня получили огромный стимул в виде ограничений, которые ускорили рост доли онлайн-составляющей. Я как футуролог не прогнозирую ситуации, что онлайн полностью заменит офлайн в какой-либо из этих сфер даже в ближайшие десятилетия. Но онлайн-формат станет лидирующим за несколько десятилетий. И тот темп, который ему придала пандемия, я называю «год за пять»: примерно за пять лет мы прошли бы столько, сколько за 2020 год в этих областях.

Согласно Вашим прогнозам, через 30 лет мы будем жить в совершенно другом мире: экологичные источники энергии, беспилотное управление, отсутствие бюрократии, максимальная «человекоцентричность». Как будут формироваться потребности и какие будут приоритеты у населения в таком мире?

Для меня очень важно это выражение – «человекоцентричная экономика». Я называю ее «антропономикой». В первую очередь это означает, что человеческие приоритеты будут смещаться в значительной степени в сторону важности ценностей, комфорта и благополучия, продолжительности жизни человека. То есть индекс счастья, индекс комфорта и состояние здоровья – это и есть те самые ключевые ценности «антропономики», к которым будет гораздо больше внимания. И это внимание тоже усилила пандемия 2020-го. С одной стороны, она сфокусировала наше внимание на здоровье, с другой стороны напомнила о новых рисках, с которыми мы пока еще не умеем справляться. Раньше лидировали риски, которыми человек так или иначе мог управлять. Сейчас глобальные риски такие, с которыми человек не может справиться, как с войной или техногенной катастрофой, последствия которых он мог бы купировать. Помимо пандемии, к таким рискам я бы отнес угрозу глобального изменения климата: как похолодания из-за извержения супервулкана, так и глобального потепления в силу известных нам причин, связанных с выбросом СО2. Пока эти риски, как и пандемия еще несколько лет назад, массово не ощущаются как реальные. На самом деле они наиболее опасны. Какие вызовы эти риски обращают сейчас к нам? Сегодня у человека есть большой стимул развивать свою собственную интеллектуальную составляющую, уметь принимать решения, часто – в неуправляемых ситуациях. Креативные навыки – это новый запрос. Рост на креативность, на нестандартное мышление. Эти вызовы диктуют нам, как, с одной стороны, риски будущего, так, с другой стороны, запрос на «человекоцентричную экономику». И если все это пытаться направить в сторону городов и урбанистики, я бы как футуролог предложил посмотреть на тренды будущего в разрезе нескольких десятилетий, которые будут происходить вокруг нас. С развитием технологий вокруг нас связаны и те изменения, которые будут происходить в городской среде, в градостроительстве, в месте жительства людей, и во всем том, что нас окружает и нашем доме, и в нашем городе.

Город будущего Masdar City (источник: archi.ru)

Город будущего Fujisawa (источник: Alteco Group)

В таком мире изменятся потребности человека или скорее трансформируются подходы к удовлетворению этих потребностей?

Скорее изменится подход, да. Базовые потребности, на мой взгляд, в горизонте будущего до конца века вряд ли будут меняться.

Цифровизация все больше приводит к постепенной замене рутинных операций, причем не только механических. Достаточно резонансно в 2017 году прозвучало заявление Сбербанка о высвобождении порядка трех тысяч рабочих мест благодаря внедрению робота-юриста. При этом население планеты ежегодно растет. Изменятся ли в таком случае существующие пропорции социального неравенства?

Сегодня работает следующая формула: технологии уменьшают индекс неравенства, а кризисы и угрозы этот индекс увеличивают. Как только происходит кризис, мы заходим в рецессию. Чем она дольше, тем больше увеличивается расслоение. Как только мы сталкиваемся с поступательным развитием технологий, они этот индекс сокращают, поскольку они направлены на помощь людям, на создание комфорта, удобства, экономию времени, позволяют быстрее осваивать новые рынки, больше зарабатывать, а отстающим – выравниваться. Я бы сказал так: технологии способствуют росту благосостояния людей, а кризисы, к сожалению, отбрасывают назад. Поэтому индекс находится в постоянном динамическом колебании.

Кризисы сильно изменились. Типовой кризис XX и даже XIX века – кризис перепроизводства. Искусственный интеллект покончит с ним, воплотив мечту о планировании, плановой экономике, о которой говорили социалисты-утописты. Следующий потенциальный экономический кризис связан с уходом с рынка, по крайней мере, точно с первых позиций, областей и отраслей, которые с развитием технологий будут терять свою актуальность. Это касается в первую очередь большого бизнеса. Могу привести конкретный пример. Очевидно, что в какой-то момент композиты вытеснят с рынка значительную часть металлургии. А это огромный бизнес – миллиардные предприятия по сегодняшней капитализации, огромное количество рабочих мест. Они свою «миллиардность» потеряют. Именно поэтому уже сегодня передовые металлургические компании перепрофилируются. «Северсталь», например, активно инвестирует в другие области, занимается наукой. То же самое происходит в мире. Старые деньги постепенно перетекают в новый свет.

Как эти процессы повлияют на рынок труда и образования?

Каких-то критических изменений на рынке труда не произойдет. Если мы посмотрим на этот рынок десять лет назад, допустим, в Москве, очевидно, что существенных изменений не произошло. Если оценить ситуацию 50 лет назад, то изменения колоссальные, в том числе на рынке труда. Это свидетельствует о высокой степени инерционности рынка труда. Я не верю в масштабную безработицу. Я верю в постепенный переход людей на новые рынки, в том числе с помощью различных форм образования, которые становятся все более короткими, быстрыми, доступными.

А новых рынков развивается огромное количество! Могу перечислить некоторые самые быстрорастущие, где будут очевидный прирост инвестиций и возможности для заработка. Прежде всего это рынок для здоровья и здорового образа жизни. Это биотехнологии, биоинженерия. Сервисы для быстрого транспорта, для электротранспорта. Для этого рынка требуется своя инфраструктура, она потребует определенной занятости. Представьте хотя бы только внедрение «электрозарядок» тотально в городскую среду. Это физическая работа, разработки, работа в области НИОКР аккумуляторов и т.д. Это компьютерная безопасность. Сервисы для комфортной среды, не только городской. Комфортная среда – это комфорт везде: на работе, в пространстве рабочего места, дома, в пути и так далее. Рынок новых материалов. Они дадут колоссальное количество рабочих мест. Безусловно, рынок культурных и некоммерческих активностей. Благодаря той автоматизации, которая была в Вашем предыдущем вопросе, у нас увеличится свободное время. Уже сегодня «благодаря» пандемии размыты границы рабочего дня, рабочей недели, понятие рабочего места. Появляется больше неконтролируемого свободного времени. Его будут заполнять в том числе коммерческие и некоммерческие культурные активности. Дальше – современные энергетические решения. Для растущего населения Земли нужно будет больше энергетики. Это не будет проблемой, это будет задачей. Высокотехнологичный инжиниринг. Очень нужен, поскольку любое проектирование начинается с материалов. Дальше – handmade. C ростом активности в Интернете в противовес ему будет расти потребность в традиционных форматах осязаемости. Мы хотим чувствовать природу, делать что-то руками, хотим, чтобы наши дети были к этому сопричастны. Data-аналитика. Ее в основном делает искусственный интеллект, но есть задачи программирования нейросети, задачи, связанные с внедрением сервисов, собственно data-аналитика. Эти сферы будут требовать большого количества человеческих ресурсов. Производство платформ для кастомизации, дистанционное образование, сервис менеджмента жизни и так далее. Да, уходят многолюдные профессии: бухгалтер, кассир, в 30-40-е годы XXI века – водитель. Зато появляются более сегментированные, в том числе для ручного труда, для тех, кому не нужно будет высшее образование. И трансформируется модель работы – непосредственно в штате большинства компаний останется очень мало людей. В основном люди будут переходить на фриланс, продавая свое время. А технологии сыграют свою гуманную роль, позволив людям быстрее освоить новые рынки.

И третья категория – это загородная жизнь. Ее можно разделить на две части – сельская жизнь и дачная жизнь. Когда-то дачная жизнь была очень популярна в России: в конце 1990 – начале 2000 годов быстрые первые деньги люди конвертировали в индивидуальный комфорт – жизнь на больших участках с высокими заборами, в условиях небезопасного общества и небезопасной среды. Со временем жизнь в городах стала интереснее и разнообразнее: появилось изобилие ресторанов, сервисов, развлечений, возникли многочисленные возможности общения, улучшилась городская среда, появились велодорожки, маленькие комфортные дворы. Люди получили разнообразие, недоступное им за городом. И они стали возвращаться в город. Пандемия заставила вернуться к загородной жизни из соображений безопасности. Но теперь это не всегда тот самый загород «с высокими заборами». Люди стали носителями другой культуры, они стали менять загород на загород. Сегодня в тренде более открытые, проницаемые пространства. Коттеджные поселки, малые города, в которых есть городские сервисы.

Город будущего Woven City (Toyota) (источник: Reporter.KG)

Так категория «малые города + дачи + сельская жизнь» неожиданно начала получать дополнительные стимулы роста. Эта тенденция принесет новые инвестиции в эти территории, самые маленькие, самые удаленные, они будут расти. Сопоставим ли этот тренд с движением в мегаполисы первого порядка? Нет. В супермегаполисы будет уезжать численно в десятки больше людей. Но с точки зрения качества эти тренды будут вполне сопоставимы, потому что уезжать в супермегаполисы будут те, кто продает свое время и труд и пополняет число массового населения, но не сильно инвестирует в развитие мегаполисов. А уезжать обратно будут те, кто будет инвестировать в развитие той среды, в которую они уезжают и создают вокруг себя что-то подобное тому, что они уже имели, привыкли видеть в городе образа XXI века. Последний тренд будет многократно меньше, но по заметности и влиянию он будет сопоставим с трендами миграции людей в супермегаполисы.

И еще важное наблюдение – в обществе сохранится тенденция перехода от странового патриотизма к локальному: пространство, в котором живет человек, будет для него важнее, чем, допустим, страна в целом. Это означает, что он будет готов вкладывать в развитие этого пространства, будет готов оплачивать соответствующие налоги, услуги. Люди будут совершенно добровольно часть отчислений предавать именно туда, а не в государство, не в глобальный институт. На этом будет строиться логика трансформации доходной налоговой системы, которая после ее цифровизации станет полностью автоматизированной. Города будут конкурировать, в том числе в области политики доходов и расходов между собой. Это будут очень важные изменения налоговой системы – ее добровольность, ее «сервисность», разнообразие, конкуренция в области налоговых юрисдикций, среди которых главным будет все-таки город, населенный пункт.

Стоит начать с того, что есть шесть ключевых трендов, которые влияют на развитие городов: «антропономика», рост численности населения, кастомизация и персонализация на рынках, все большая цифровизация нашей жизни, запрос на экологию и появляющиеся почти неограниченные возможности воспроизводства ресурсов. Эти тренды влияют на запрос к изменению образа городов. Актуальный стиль и образ города я называю «киберпарк». «Кибер» – потому что это сетевой и цифровой город. Как писал Джон Герачи, это город, подобный Интернету в своей взаимосвязанности. Например, уже сегодня в Москве можно переезжать из парка в парк, практически не покидая парковых зон, за некоторым исключением. Город будет соединять зеленые зоны для того, чтобы можно было пешком, на велосипеде, на роликах, на самокатах преодолевать большие расстояния. В этих пространствах начнет появляться малый бизнес: кафе, небольшие сервисы, шоурумы. Это история о взаимосвязанном сетевом городе. К этому добавится раскрытие для публичного доступа промышленных территорий. Правильная территория для работы в будущем – интегрированная в соединенную, в том числе и парковую рекреационную среду города. Это дополнительная связанность – помимо рекреационных территорий, еще и территории рекреационно-рабочие. После пандемии люди смогут работать только в комфортных пространствах, где можно пообщаться, поработать спокойно, послушать лекцию, потусоваться что называется, что-то купить еще и уехать любым видом транспорта.

Диалоговый характер урбанистики – тоже важный тренд, который приходит в город из Интернета. Диалог города с жителями и жителей между собой. Город будущего – это город, находящийся в разных форматах с помощью технологий виртуальной, дополненной реальности, QR-кодов, указателей, архитектуры, урбанистических решений, МАФов в диалоге со зрителями – жителями и туристами. Это пришло из Интернета, из социальных сетей, из сферы культуры.

Почему «парк»? Потому что в парке зелено и комфортно, приятно проводить время. Центр города становится пешеходным не только потому, что пешеходных улиц больше. Автомобилей меньше, потому что меньше частных машин благодаря стремительно развивающимся сервисам такси и каршеринга. Они приезжают по вызову в любой момент, находятся в постоянном движении, нет необходимости в большом количестве парковок. И все это усилится с появлением беспилотного транспорта. Город расширяет свою «пешеходность» благодаря и малому транспорту: самокаты и велосипеды, электротранспорт типа моноколес и прочее. Торговые центры превратятся в пространства, где в первую очередь можно встретиться, покушать, посетить развлекательные объекты, а в последнюю очередь что-то купить. Да, можно выбрать как на выставке, обсудить что-то с консультантом в живом режиме, но торговая функция станет второй из первой, поменяется местами с развлечениями и питанием. И это будет значимым трендом – офлайн-сервисы начнут обслуживать онлайн-бизнес. Люди в центр будут приезжать как в парк: покушать, пообщаться, познакомиться, провести хорошо время, сходить в музей или на выставку. Это все было раньше в парках. И, смотрите, что получается. Центр города как парк. Сами парки – соединенный парк. Интегрированные промышленные территории, торговые центры – больше парк культуры и отдыха, только под крышей. Связанность. Вот он, город в стиле «киберпарк»!

Как эти форматы будут встроены в существующие города?

Вполне органично. Не стоит ассоциировать города будущего с новыми городами, построенными с нуля. Они будут, но их будет не много. И это будут больше экспериментальные площадки, тренды и модели для городов будущего. Город будущего на сегодняшний момент можно спроектировать, но строить его все равно сотни лет. Я не верю в города одного архитектора. Разнообразие, благодаря чему город является конкурентоспособным, достигается с помощью ассортимента. Делать город будущего силами одного архитектурного бюро неправильно. Экспериментальные площадки могут называться городами, но объективно это микрорайоны, даже если их делают выдающиеся мастера. Город будущего в начальной стадии будут проектировать даже не архитекторы-урбанисты, а в первую очередь футурологи, которые широко смотрят на предмет своей работы. И это будут создатели концептов городов будущего. А вот строиться города будут с лидирующей ролью профессионалов – архитекторов и урбанистов, и искусственный интеллект будет им помогать.

Эти тенденции нашли свое отражение в Вашем проекте для Нижнего Новгорода «Паркоград Нижний»?

Конечно. Мы поставили команде задачу проектировать не город, а парк, в котором будут люди жить, работать, развлекаться, перемещаться. Мы попытались применить тренды не только из урбанистки, но и из экономики, и из технологий, чтобы они получили свое воплощение. Мы проектировали город, где все отходы будут перерабатываться внутри, а выбросы в атмосферу будут минимальными. Мы исходили из того, что этот город будет максимально экологически чистым, дружественным электрическому и водородному транспорту. Очень важный момент в городе – его видеоэкология. Человек, стоящий в определенной точке и развернувшийся на 360 градусов, должен получать гармоничные виды.

Мы подумали и о том, как сделать киберпарк связанным в условиях российского климата, чтобы люди, не выходя из зданий, могли пройти десятки километров. И в сетевую структуру связали ключевые здания между собой. Причем это связь разная. Где-то она идет по наземным галереям, где-то – на третьем уровне застройки, и люди по кровле практически перемещаются, где-то – под землей. Одновременно мы дали им возможность выйти из здания, срезать путь или проделать тот же маршрут, но на свежем воздухе. Другим интересным решением было разместить главную городскую площадь на крышах. Мы хотим создать модель принципиально малоэтажного экологичного строительства, поэтому город весь с зелеными кровлями. На них можно позагорать, можно проехать на велосипеде, на роликах, с третьего этажа спуститься по покатым склонам.

Этот город был построен по принципу кафедры как центра компетенций. Таких кафедр несколько десятков, они соединены, а вокруг есть соответствующая сетевая структура, тоже соединенная с местами жизни и работы. Мы в одних зданиях совместили и подразделения технологических компаний, и стартаперов, и тех, кто занимается образованием. Они работают рядом, общаются, ходят в одни и те же кафе. Будет возникать диалог, очень интересная коллаборация.

Мы проектируем в основном две формы жилья – коливинги и апартаменты. В коливингах живут более совмещенно, это такая конструкция дома-коммуны 20-х годов, где много общего пространства. Плюс есть свои микропространства – квартиры и комнаты разного размера. А апартаменты – под аренду, под продажу. Они напоминают сегодняшние квартиры. Для тех, кто предпочитает жить в более тихом месте.

Мы подумали и о тех, кто хочет жить совсем уединенно. Наличие такого сельского образа жизни совершенно необходимо, поэтому внутри города мы создали несколько десятков территорий под поселки. К этим ячейкам всегда есть дорога. Она проходит под землей и не мешает парку, люди машин не видят. Конечно, есть решение для местного транспорта. Это панорамный беспилотный шаттл. Это всегда красивые виды из окна, и мы категорически не хотим убирать шаттл под землю. Для него запроектирована ветка. При этом всегда можно вызвать беспилотный гольф-кар или электромобиль, чтобы не проделывать многокилометровый путь, тем более если речь идет о человеке с ограниченными возможностями.

Беспилотная доставка

Беспилотный шаттл на канатной тяге

Если в следующем году будет принято политическое решение, уже в конце 20-х там могут появиться первые жители и первые резиденты. Этот город будет строиться не менее 100 лет, поэтому остается много участков и территорий для его развития в будущем. В горизонте 30 лет может быть реализовано 30-40% всего проекта, и потом это уже будет город, рассчитанный на десятки тысяч жителей. Он будет немаленьким, но он должен выполнить свою задачу – стать городом с самым большим количеством зеленых насаждений на одного жителя. В этом он должен лидировать изначально. Проект рассчитан на окупаемость от десяти до 12 лет. Мы делаем проект, в котором будет комфортно жить, арендовать, заниматься творчеством и научными исследованиями, вести образовательный онлайн-процесс на весь мир. У нас глобальные амбиции, мы должны стать лучшими. Если мы не поставим высоких задач, мы их не добьемся.

По оценке ученых, к 2050 году около 70% населения Земли будет проживать в городах. Означает ли это, что в будущем нас ожидает активная урбанизация сельских территорий?

Частично да. Как местные жители, так и культуртрегеры из больших городов обратились к малым городам, к селу, к дачным локациям, и стали катализатором сельской урбанизации. Они одновременно и инвесторы, и люди с горящими глазами.

Сильно нуждающиеся в сельской среде, уставшие от урбанизма…

Безусловно. У них две мотивации. Первая – они являются носителями знаний и компетенций, вторая – они хотят быть первыми в маленькой локации и увидеть результат своей деятельности. В малых городах и селах это можно сделать очень быстро. Количество сельских локаций, которые есть в России и в мире, это бесконечное пространство возможностей. Малоэтажность – тоже тренд. Наверное, когда-то какие-то многоэтажные дома будут сноситься, но я думаю, что это будут исключения. Города сохранят многоэтажность. Но новые локации, отвоеванные у сельского хозяйства, будут строиться малоэтажно. Это будет запрос с точки зрения экологии, видеоэкологии, медицины, здорового образа жизни и человеческого комфорта. И в этом смысле город будущего как прототип должен этот тренд представить.

Будет ли 2021 год, которого все так ждут, лучше и легче уходящего 2020-го для российских городов? Какие варианты сценариев у Вас есть?

Я считаю, что 21-й будет годом решающих побед в так называемой третьей мировой войне, потому что пандемия сопоставима именно с таким разрушительным эффектом. Войны прошлого века перешли в другой формат: враги стали незаметными, в данном случае это вирусы. Однако история в 21-м не закончится. Во-первых, тотальное ощущение победы перейдет в 22 год. Окончательно мы перестанем бояться к лету 22-го. У нас будет более позитивное лето 21-го и абсолютно счастливое лето 22-го года. Отвожу на глобальную победу над пандемией 1,5 года. Почему победа неокончательная? Есть много неизученных последствий и с точки зрения социально-психологической, и с точки зрения медицинской. И специалисты, с которыми мы общаемся, подтверждают это: непонятно, как вирус влияет на нервную систему, печень, систему кровообращения. Возможно, противопоказания выявятся в ходе массовой вакцинации. Мы не сомневаемся, что вакцинация – это плюс, но очевидно, что аналитики недостаточно. Многое испытываем экспериментальным путем, и это неправильно. Новые технологии позволят работать с помощью инструмента, на базе которого мы будем испытывать вакцины будущего. Этих препаратов будет десятки тысяч, и у каждого человека будет практически своя. Сейчас вакцин не более десяти, и они наверняка возымеют эффект, но нет данных ни о сроке действия, ни о противопоказаниях, ни о способности побеждать мутирующий вирус.

Я считаю, что изучение истории пандемии и ее последствий займет лет десять. В 20-е годы мы будем к этому возвращаться, будет много конференций и дискуссий. Конечно, мы перестанем бояться пандемии, но ее последствия, повторюсь, как последствия любой войны, будут разрушительными. И все же закончить хочу позитивом. Я полагаю, с закрытием бизнеса и экономической лихорадкой мы простимся в 20-м. Уверен, что с лета следующего года вернемся к достаточной свободе передвижения, в том числе по миру. При этом ограничительные меры останутся, и даже за пределами 1,5-годовалого срока мы будем с ними сталкиваться. Вначале эти меры будут регулироваться государством, потом мы сами перейдем к разумному самоограничению.